Предолимпийский терроризм

— Связь с Олимпиадой очевидна. Отсюда понятно — кому они адресованы. Во-первых, мировому сообществу — чтобы показать, что путинская модель безопасности не гарантирует спокойствия для тех, кто приезжает на Олимпийские игры в Сочи. Второй адрес — это, конечно, общественное мнение.

Его надо запугать. Его надо деморализовать. Ему надо объяснить, что оно беззащитно. Третий адрес — это российское государство. Силовики демонстрирует неспособность обеспечить безопасность. Соответственно, бандиты, террористы демонстрируют готовность жертвовать собой.

— Мне кажется, что здесь очень важно соблюсти рациональность. Понимая всю боль потерь, утрат и ужас, который испытывают люди, надо понимать, что их осознанно ставят перед ложной альтернативой. Ложная альтернатива такова: силовики говорят, что им не хватает прав, им не хватает денег, им не хватает развязанных рук для того, чтобы бороться с террором. Об этом говорит господин Кадыров, который выступает за максимальное ужесточение тотального контроля над населением, ссылаясь на свой опыт. Это, с моей точки зрения, обман. Потому что в Чечне тоже происходят теракты.

Более того, как многие говорили еще 10 лет назад, история с насилием из Чечни расползется по всему Северному Кавказу и дальше. Вот мы сейчас как раз это и наблюдаем — расползание насилия, террора в Дагестан, в Кабардино-Балкарию и вот уже в Волгоград.

Доку Умаров несколько лет назад заявил, что он, чтобы не подрывать среди своих сторонников или среди сочувствующих свои виртуальные позиции, отказывается проводить теракты вне территории Северного Кавказа и против гражданских лиц. Перед Олимпиадой не так давно он же заявил, что это ограничение снимается именно потому, что будет Олимпиада. Мы вернулись к середине нулевых годов, когда взрывались самолеты, взрывались поезда, взрывались станции метро.

С другой стороны, понятно, что силовики будут требовать дополнительных полномочий. Здесь очень простой встречный им вопрос. Когда вы брались за решение этой задачи, вы понимали объем ресурсов и ограничений, которые вам делегированы? Понимали. Вы взялись решать эту задачу. Взялись. И вы ее не решили. Теперь разговоры о том, что прав маловато, выглядят довольно странно. Речь идет о том, что вы, уважаемые господа, некомпетентны.

— Когда речь идет о серии терактов, то, конечно, панические настроения растут. Местные власти начинают прибегать к мерам, скорее популистским, чем эффективным, например, к мобилизации дружинников. Это все меры, к которым прибегают от отчаяния, когда нужно показать результат, а непонятно, как его показывать. В общем-то, эта тактика способна успокоить людей, живущих в городе, но она малоэффективна.

Проблема заключается в том, что российские спецслужбы, именно контртеррористические подразделения прошли свой период реформ еще в середине 2000-х. Тогда, к сожалению, они реформировались, исходя из поставленной задачи. Их задача была — предотвратить и противостоять появлению большой группы боевиков в городах, как это было в 2005 году в Нальчике. Для этого система была отлажена.

Появились оперативные штабы, террористические комиссии. Все это хорошо помогает для координации усилий, если что-то уже случилось. Но тогда же боевики изменили тактику, изменили структуру. Они перестали действовать большими группами.

Для того способа действий, к которым сейчас прибегают боевики, та система, которая была выстроена госаппаратом и спецслужбами не очень подходит. Главная проблема здесь — обмен информацией между различными подразделениями, департаментами, службами.

А эта проблема до конца не решена. Потому что существует отсутствие доверия. Не очень доверяют люди информации из управления ФСБ по Чечне, не очень доверяют информации, которая выходит из управления ФСБ по Ингушетии. Проблема еще заключается в том, что мы до сих пор живем в стране, в котором региональное управление спецслужб существует по принципу и по структуре, созданным еще в сталинские времена.

Тогда была придумана система региональных управлений НКВД. И вот эта громоздкая структура с небольшими изменениями дожила до сегодняшних дней. Понятно, что она совершенно не подходит для современных угроз.

— Я думаю, что все достаточно грустно. Когда был первый теракт в Волгограде, автобусный, то все-таки хотелось рассматривать это как эпизод. Какая-то баба, не совсем даже нормальная. Она взорвала — непонятно почему, непонятно для чего. Но тогда же я говорил, что если это повторится, это можно будет называть неким системным предолимпийским терроризмом.

И вот это не то, что подтверждается, это подтверждается вдвойне. Потому что помимо вокзала, мы получили ранним утром троллейбус. Обращает на себя внимание то, что это в одной и той же области, в Волгоградской. Во-вторых, удар наносится по транспорту. Кто-то принял решение, что транспорт — это самое уязвимое место. Сами понимаете, что в преддверии Олимпиады такого рода соображения, конечно, ко многим приходят в голову. Это не самое лучшее.

— Это пусть решают ФСБэшники и люди, которые несут за это ответственность. Можно на эту тему бесконечно спекулировать, но мы не знаем ответа. А придумывать можно все, что угодно. И то, что там есть активные мусульмане, что это на перекрестке, что там бывают периодически какие-то межнациональные конфликты. Но это ни о чем не говорит. Это все мы наблюдаем повсюду. Поэтому вопрос уже теперь не о печальном прошлом, а о печальном будущем.

Тут три вопроса. Во-первых, было бы неплохо знать — кто это. Какая-то новая  организация? Или это спавшая организация, а сейчас проснувшаяся? Или это все-таки какие-то полоумные люди? Насчет полоумных не получается. Тут уже что-то более известное. Нужно найти группировку, сеть. С кем она связана. Второй вопрос. А где еще? Это такой, я бы сказал, риторический вопрос.