Конфликты исламского мира. Интервью с политологом и исламоведом Алексеем Малашенко о проблемах современного ислама

О проблемах современного ислама с известным политологом, исламоведом, членом научного совета Московского центра Карнеги Алексеем Малашенко беседует заместитель главного редактора журнала «Наука и религия» Марк Смирнов.

Алексей Всеволодович, как бы вы прокомментировали последние новости в жизни мусульман Северного Кавказа? Я имею в виду прежде всего недавнюю встречу в Нальчике Президента Дмитрия Медведева с представителями северокавказского исламского духовенства. Противостояние отечественного традиционного, так сказать, нашего ислама, радикальному исламу в этом регионе принимает драматический характер, а ведь и представители и того, и другого направления своей целью провозглашают борьбу "за чистоту веры". Муфтии выражали полную готовность сотрудничать с властями во всех направлениях и жаловались на отсутствие полномочий.

Эта встреча — явление само по себе исключительное. Ведь по Конституции религия у нас отделена от государства. Между тем Президент ведет с муфтиями разговор о проблемах именно государственных — социальных, экономических, политических и даже о военных, то есть имеется в виду участие религиозных деятелей в их решении. В теории этого не должно быть. Но сегодня ни в России, ни где бы то ни было в мире нет и речи о тотальной секуляризации. Религия повсюду вернулась в политику. И в нашей стране ислам — это политический фактор, что еще раз подтвердила упомянутая вами встреча и выступление Президента. И из этого надо исходить. При всем разнообразии исторических и этнических особенностей в мире ислама есть традиция, единая для всех полутора миллиардов мусульман — столько их насчитывается на нашей планете. И одна из ее составляющих — политизированность ислама. Эта религия просто не может быть вне политики. Потому на Северном Кавказе сегодня радикальный политический ислам — одна из главных тенденций развития и общества и политической жизни этого региона.

До распада Советского Союза ислам на Северном Кавказе действительно был отделен от политики, мусульманское духовенство не имело особого авторитета, скорее всего, из-за слабой теологической подготовки. С изменением статуса страны к нам из внешнего мира устремился тот ислам, которого в России прежде не знали, а потому старшим поколением он был воспринят как чужой. Его можно по-разному называть — и арабский, и фундаменталистский, и салафитский, и ваххабитский… Так на Северном Кавказе появился исламский фундаментализм, проповедующий возврат к временам пророка Мухаммада, когда было, как считают эти проповедники, идеальное государство с идеальной экономикой и социальной справедливостью. Для фундаменталистов это образец, который они хотят воспроизвести сегодня. Можно понять наших мусульман, принявших эти идеи. Ведь они пережили развал государства, когда рухнули устои общества, наступил кризис идеологий, пошатнулся привычный уклад жизни. То есть коммунизма нет, демократия — под большим вопросом, особенно в 1990-е годы, но налицо разгул коррупции и криминала, безработица, полная социальная незащищенность, отсутствие законов или их бездействие.

Расцвели пышно как раз те самые пороки общества, которые исламский фундаментализм и обличает, призывая установить порядок жизни, какой был при пророке в первой мусульманской общине…

Да, в этой ситуации ничего другого не остается, как обратиться к раннему исламу, потому что здесь жесткая политизированная общественная традиция, в которой и справедливый правитель, и социальная защита, и надежное государство, живущее по законам шариата. Утопическая идея исламского государства овладела огромным числом людей, называют цифру и 50, и 70 процентов, и это реальная сила, с которой не считаться нельзя и нельзя их всех называть террористами, экстремистами и т.п. Все во много раз обострила чеченская война. И на этом фоне появляются в Дагестане, Чечне, Ингушетии, да по всему Северному Кавказу проповедники "чистого ислама" — грамотные, толковые ребята с прекрасным знанием арабского языка. Они обучают местных мусульман, особенно молодых, которые действительно тянутся к этому исламу, так как, с их точки зрения, у него есть какая-то перспектива. Молодое поколение не верит традиционному исламу, оно разочаровано в постсоветском духовенстве, которое скомпрометировало себя сотрудничеством с властью, той самой коррумпированной властью. Ни для кого не секрет, что на Северном Кавказе коррупция достигла устрашающих масштабов.

Но вот что характерно: и через двадцать лет после распада Советского Союза некоторый авторитет и влияние северокавказских муфтиев сохранились, хотя их по-прежнему считают слугами государства. И теперь навстречу радикальному политизированному исламу поднимается не менее политизированный традиционный ислам, который сросся с властью, и между этими направлениями идет борьба, суровая, не на жизнь, а насмерть. Фундаменталисты убивают муфтиев, убивают тех, кто выступает за диалог с федеральными властями… Но гибнут и проповедники "чистого ислама"…

Интересно, что и традиционный ислам — "казенные" муфтии и имамы, и оппозиционный ислам — радикалы, фактически выступают за одно и то же — за установление на Северном Кавказе исламского образа жизни, введение шариата, коль скоро официальные законы не работают. Но в отличие от традиционалистов, которые полагают, что исламизация общества возможна в рамках Российской Федерации, радикалы хотят осуществить это вне России, то есть речь идет о создании исламского государства на Северном Кавказе. Впрочем, среди радикалов нет единства. Одни считают, что все-таки можно договариваться с властью, другие не допускают никаких компромиссов и ведут свою партизанскую войну в горах.

Это те самые боевики, о которых Президент Медведев на встрече с мусульманским духовенством сказал, что главной задачей должно быть не просто их уничтожение, а попытка, при участии муфтиев, вернуть к нормальной жизни тех из них, за кем не числится серьезных преступлений…

Если мы не хотим, чтобы на Северном Кавказе продолжалась гражданская война, рано или поздно это примирение должно состояться. Думаю, что это будет не так скоро, слишком много самых разных направлений и среди радикалов, и среди традиционалистов — кто-то готов договариваться, кто-то хочет вести нескончаемый диалог, кто-то готов убивать оппонентов или, в лучше случае, заставить их перейти на свои позиции. Но хорошо уже то, что в последние годы шаги к примирению делаются. Например, благодаря этому немного улучшилась ситуация в Ингушетии, хотя и там масса проблем. А вот положение в Кабардино-Балкарии и Дагестане заметно ухудшилось.

Теперь по поводу радикалов и противодействия им силовиков. С одной стороны, Президент рекомендует по возможности возвращать боевиков к мирной жизни. Но тут же говорит, что террористами надо считать и тех, кто их кормит, помогает одеждой, то есть их семьи. Получается, все террористы, все бандиты! Тогда необходимо разобраться, а почему они бандиты, почему этим бандитам симпатизируют честные люди. Да все потому же — не соблюдаются законы, разгул коррупции, безнаказанность криминала… А радикалы как раз выступают против этого. Сейчас радикальные настроения перемещаются на запад — в Карачаево-Черкесию, Адыгею, Северную Осетию…

А какова ситуация в Чечне? Она чем-то отличается от других республик Северного Кавказа?

В Чечне в общем-то то же самое. Мы за шариат, говорят они, потому что не работают законы; мы хотим исламской справедливости, потому что другой нет; мы хотим жить по исламским нравственным традициям, потому что видим кругом пренебрежение нормами морали; мы за многоженство, потому что… И так далее, и так далее. Но Рамзан Кадыров лоялен Москве. А для федеральных властей— это главное. Если ты лоялен Москве, можешь делать все, что хочешь. Но коль скоро мы — часть России, мы получаем деньги из Центра, да, мы признаем себя частью России, но живем по своим законам. Это называется внутреннее зарубежье. Когда пересекаешь границу Ставропольского края, ясно видишь, что это уже не Россия, образ жизни здесь уже другой, а о российской принадлежности говорят только МВД и рубль. Если к этому добавить стремительную миграцию северокавказского этноса в Ставропольский край, Астраханскую область, Волгоградскую область, в Краснодар, — во всех этих местах начинает ощущаться присутствие исламского фундаментализма, — нельзя не видеть, что масштаб проблемы не уменьшается, а только увеличивается.

Связано ли то что происходит в нашем, российском исламе с событиями в зарубежном исламе? Вот, например, почему Организация Исламская Конференция переименована в Организацию исламского сотрудничества?

По-моему, это признак того, что наступил новый этап отношений между миром ислама и всем остальным, и сами мусульмане это осознали. Возникла необходимость переосмысления ими самими того, что такое мир ислама. Содружество мусульманских стран, тяготеющее к большей политической и экономической консолидации? Или это просто некая группа стран, чье население исповедует ислам, но они могут между собой даже воевать? Внутри самого этого мира много серьезнейших проблем. Еще в 70-е годы в нем началась новая волна политизации, потому что провалились все светские модели, которые реформаторы пытались внедрить в исламское общество. На сцену вышли радикалы. И сегодня именно они являют собой объединяющее начало в мире ислама. Они пытаются предложить какую-то общую идейную основу, пытаются преодолеть межэтнические различия и т.д. Появление Организации исламского сотрудничества означает грядущие перемены.

Недавно госсекретарь США Хиллари Клинтон заявила, что Соединенные Штаты Америки готовы вступить в диалог с египетской организацией "Братья-мусульмане". В принципе это означает, что на следующих выборах в Египте они наверняка победят. То есть к власти придут исламисты.

Я полагаю, остальному миру придется привыкать иметь дело с исламскими радикалами, и с исламистами. Кто стоит у власти в Турции? Исламисты. Турок не принимают в Евросоюз, и уже видна их реакция — разворот на мусульманский мир, пусть они сколько угодно говорят о светскости государства, о верности идеям Кемаля Ататюрка. У турок всегда был огромный исламский потенциал, и это неизбежно отразится уже на нашем Кавказе. Не сразу. Но мы это увидим в обозримое время. К этой тенденции, абсолютно объективной и закономерной, относиться нужно спокойно. Диалог — затасканное, бессмысленное слово, нужны взаимопонимание и взаимотерпимость.

Мы опять вернулись к российскому исламу, к нашему Кавказу. Россия — страна многоконфессиональная, как выстраиваются отношения ислама и православия?

Обе религии политизированы, их интересы вполне посюсторонни, они и должны здесь показать себя религиями мира. Да и существует ли хоть одна религия войны?

Ни одной. Путевку в небо они дадут, но жить-то надо здесь, на земле… А вот такой еще интересный факт нашей внутренней религиозной жизни. Говорят, в российском исламе появилась новая, пятая сила — муфтият Татарстана. С избранием его главой Ильдуса Файзова расклад сил в российском исламе, считают некоторые аналитики, опять изменился, причем в пользу ревнителей традиционного ислама. Новый муфтий Татарстана не скрывает своего непримиримого отношения к ваххабизму, а приверженцы этого течения, в свою очередь, начали паниковать… Это я цитирую агентство Интерфакс.

Это типичные политические интриги, ни к каким высоким исламским составляющим никакого отношения не имеющие. Обычная внутриполитическая борьба среди духовных управлений мусульман за то, чтобы выглядеть в глазах и нашей власти, и за рубежом наиболее представительной, наиболее влиятельной силой. Да ведь в исламе единой организации быть не может. Невозможно представить, чтобы из Москвы кто-то управлял исламом на Дальнем Востоке. Так же как и то, что мусульманская община Казани подчинится, например, Москве. Я помню, что еще во время президентства Путина была идея создать некое всероссийское мусульманское управление, попыток было не менее десяти, но они ничем так и не завершились. Да оно и к лучшему, что каждый муфтий работает на своей территории и завоевывает авторитет у своей паствы. Полагаю, что со временем все духовные управления мусульман договорятся и создадут координационный совет, который будут по очереди возглавлять. Кстати, на Северном Кавказе есть координационный совет, который возглавляет муфтий Исмаил Бердиев, и он прекрасно координирует деятельность всех северокавказских духовных управлений.

А вы обратили внимание на то, что в делах российского ислама все большую роль начинает играть исламский лидер мусульман Азербайджана, глава Духовного управления мусульман Кавказа Шейх-уль-ислам Аллахшукюр Пашазаде?

Я, кажется, догадываюсь, почему отдается такое предпочтение лидеру мусульман Азербайджана. Уже в новейший период в Москве проходил некий Всемирный конгресс религий, и когда возник вопрос, кого из мусульманских лидеров посадить по левую руку от президента Путина (по правую сидел Патриарх), выбрали Аллахшукюра Пашузаде, поскольку ни одного российского муфтия посадить на это место было нельзя, ибо они все между собой переругались, оспаривая лидерство друг друга. И все-таки, думаю, что влияние на Северный Кавказ этого шейха невелико. Да, сторонник исламизации Азербайджана, он имеет прекрасные связи с иранцами, поощряет иранское влияние по линии ислама, очень умелый политик, который был влиятелен как при Гейдаре Алиеве, так и при его сыне. Но он все-таки азербайджанский духовный лидер, а не общекавказский.

Может ли измениться ситуация в исламском мире после уничтожения террориста номер один Усамы бен Ладена? Скажется ли это на борьбе мирового сообщества с терроризмом?

Убийство бен Ладена ничего принципиально не изменило. Он был последние годы неким символом, но можно работать и без символа, можно, чтобы этот символ не был персонифицирован. В конце концов, если есть какие-то высшие цели, то совершенно необязательно иметь в качестве знамени конкретного человека. Хотя я не исключаю, что такой человек появится. Но для того, чтобы ему стать бен Ладеном № 2, ему нужно даже не повторить, а превзойти 11 сентября. Что происходит после смерти террориста № 1? Посмотрим на статистику последних месяцев. Теракты в Афганистане участились. В Ираке обстановка крайне обострилась. В Йемене наблюдается активизация деятельности исламистов. Вы упомянули организацию "Братья-мусульмане". Это, конечно, не Аль-Кайда, но это радикальный ислам, который тоже пошел наверх. Убийство бен Ладена ничего не меняет, потому что речь идет не о какой-то отдельной организации, это не банда, которая распадается, когда главарь убит. Это многогранный и многосторонний феномен. Он вырастает из проблем как в самом мусульманском мире, так и в его отношениях со всем остальным, в первую очередь, с европейским. Я думаю, что ХХI век будет веком ислама в Европе.

Вы имеете в виду проекты создания европейского халифата?

У меня нет четкого определения этого процесса. В общих чертах можно говорить о некоем продвижении культур с элементами исламской экспансии. Это можно каким-то образом регулировать, но уже нельзя остановить. Но ислам в данном случае атакует, отдавая себе отчет в том, что растет и количественно и качественно. Сейчас в Европе "погорел" мультикультурализм, с его идеей государственной политики, направленной на интеграцию представителей различных культур, с сохранением их национальной самобытности. У меня такое ощущение, что европейцы до конца не понимают, с кем они имеют дело. Даже сейчас, несмотря на то, что там этим занимается огромное количество институтов, университетов, научных центров, возникает ощущение некой легкомысленности в отношении к происходящему. Очень образованные люди пишут книги с названием "Конец политического ислама". Какой конец? Самый разгар.

Можно сказать, что Запад не может ничего противопоставить экспансии ислама.

Да. Вот, например, Голландия. Там мусульман уже полтора миллиона, а может быть и больше. Пять лет тому назад самое популярное имя новорожденных мальчиков, родившихся в исламских семьях, было Мухаммад…

Существуют ли какие-то механизмы, чтобы затормозить экспансию ислама в Европе?

Правильнее говорить об экспансии не ислама, а мусульман, и этого уже не остановить. Но вот вопрос: какими будут мусульманские европейцы через 20–30 лет? Что в них останется исламского, как проявится синтез двух культур? Я не верю в равновесие, что-то одно должно возобладать. Француз-мусульманин в третьем поколении может быть больше мусульманином, чем французом, со всеми привходящими обстоятельствами. Человек должен ассоциировать себя с какой-то верой.

Как вы думаете, исламизация Европы, или экспансия мусульман, как вы говорите, вызовет ответные чувства у европейцев, усилив их религиозность, приверженность христианскому наследию?

Она уже вызывает… Но я надеюсь, что европейские христиане и мусульмане найдут какой-то компромисс. Джихад против христианства никто вести не будет.

А у нас, в России, что-то подобное возможно? В качестве примера приведу недавнее письмо жителей подмосковного города Наро-Фоминска к президенту Медведеву. Они требуют прекратить строительство мечети рядом с их домами. В свою очередь, местные мусульмане требуют, чтобы власти создали им, гражданам России, нормальные условия для проведения богослужений.

В Наро-Фоминске живет большое число мусульман, и в общем-то волне нормально, что они хотят удовлетворять свои религиозные потребности Тут нужно уметь договариваться. Не только в Подмосковье, но и в самой Москве нужно большее количество мусульманских культовых зданий, чтобы они вписывались в московский городской пейзаж. Построят рядом с моим домом мечеть — я буду очень рад, но чтобы в пять утра имам меня не будил призывом на молитву.

Но, может быть, строить мечети так, чтобы никого не раздражало, в каком-то отдалении от жилых зданий?

Кто-то уже предлагал построить мечети где-то на выселках. Однако я категорически против создания этнических кварталов, где предполагается и строительство мечетей. Именно этого очень добивается муфтий Азиатской части России Нафигулла Аширов. По-моему, это вызовет еще больше конфликтов на национальной и религиозной почве.

Особенно если эти кварталы будут охранять и поддерживать там порядок мусульманские добровольные народные дружины.

Тем не менее, я думаю, что давно уже необходимо цивилизованно решить связанные с исламом проблемы, которые существуют сегодня в российском обществе. Чему-то мы должны учиться у Запада, чтобы не изобретать велосипед заново, в чем-то следовать своему историческому опыту многовекового соседства христианства и ислама в одной стране, в одном государстве. Но все должно совершаться разумно и комплексно, с пониманием того, что результатом будет историческая перспектива, а не кратковременная выгода. Здесь уместно вспомнить о древней заповеди античного мира "Не навреди!" 

Источник: http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=85629&type=view

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *