Почему на наших пастбищах так и не появилось много овец
Солнцепек перед грозой
Ровно год назад состоялась наша первая встреча с Загрой Асадулаевной Абдурахмановой, представителем президента Республики Дагестан в Кировской области. Помню, как эта решительно настроенная женщина с восторгом рассказала о показавшихся тогда “наполеоновскими” планах.
Мол, Дагестан и Кировская область намерены дружить, сотрудничество в сфере сельского хозяйства уже налажено, и через пару месяцев на Вятскую землю придут крупные инвесторы, готовые вписаться в приоритетный национальный проект “Развитие АПК”, возродить умирающие деревни, организовать крестьянско-фермерские хозяйства, начать возделывать землю, вышедшую из сельхозоборота, вложить немалые деньги в развитие овцеводства на территории области.
Все было настолько радужным, что невольно настораживало, как сильный солнцепек перед большой грозой. Но настолько убедительна была Загра Асадулаевна, настолько реальны инвесторы, делегация за делегацией зачастившие в вятскую глубинку — в Фаленский, Богородский, Унинский, Нагорский и другие районы, что свою интуицию я отправила в отставку. В самом деле, а почему бы и не быть дагестанцам на Вятской земле? Кому от этого плохо? Мы поможем им: о недостаточной сырьевой базе в Дагестане, где овцеводство развито так сильно, что на 2,5 миллиона человек, “ютящихся” на 50 тысячах квадратных километров территории республики, приходится 5,5 миллиона овец, известно. Они помогут нам: вдохнут жизнь в дышащие на ладан деревни, создав на месте развалившихся колхозов крестьянско-фермерские хозяйства, обеспечив местное население работой и, быть может, “закодируя” его таким образом от пьянства по причине беспросветности жизни. Народ мы, как и они, гостеприимный, а что касается нрава — у нас спокойный, поэтому уравновесим их бурный темперамент и будем жить дружно. Обсудили и забыли.
На днях, отправившись на один из рынков города за бараниной, чтобы проводить последние летние деньки сочным шашлычком, искомого товара я не обнаружила. И тут вспомнила об обещании дагестанцев развести на вятских пастбищах столько овец, что цена на их мясо с 260 рублей за кг упадет как минимум до 90. Телефонному звонку Загра Асадулаевна обрадовалась, вот только прежнего энтузиазма в голосе уже не было — его сменила тревога.
— За год, что я работала по привлечению инвесторов из Дагестана в Кировскую область, объехала 16 районов, — рассказала Загра Абдурахманова. — Делегация за делегацией, в общей сложности более 60 дагестанцев побывали в Вятке. Все они горели желанием заняться сельским хозяйством здесь, в вашей области, где столько земель сегодня пропадает, зарастая кустарниками и лесом. Большинство из посетивших область — ныне потенциальные инвесторы, а в прошлом — руководители крупных хозяйств Дагестана, с огромным опытом работы, уникальными знаниями в сфере сельского хозяйства.
Были среди гостей и высококлассные специалисты-теоретики, имеющие всевозможные регалии, и молодые семьи, готовые заняться выращиванием скота. Заинтересованность чувствовалась как со стороны представителей Дагестана, так и со стороны департамента сельского хозяйства и продовольствия Кировской области. Но, к сожалению, когда от слов перешли к конкретным делам, все оказалось не так просто.
Пепел от розовых листочков
Первый заход в область инвестора (назовем его господином N) из Дагестана был в Белохолуницкий район. Случилось это в марте 2007 года. Так вот, этот самый господин N взял в “Россельхозбанке” Дагестана кредит в 15 миллионов рублей, меньшую часть которого — 5 миллионов — планировал вложить в развитие своего хозяйства в Дагестане, а большую — 10 миллионов — в поднятие одного из колхозов Кировской области. Его не пугали ни миллионные долги доживающего последние дни хозяйства, ни похожая на руины база, ни “раздетая” техника. В планах господина N было создание нового крепкого крестьянско-фермерского хозяйства, благо главное — людской ресурс имелся на месте. Население приходу “богатого дяди” всерьез обрадовалось (жить долгие годы в нищете опостылело) и выразило готовность еще раз побороться за светлое будущее.
Условие инвестора: минимум 500 га должны быть в его собственности — приняли с пониманием. Без “страховки” в наше время вкладывать большие деньги во что-либо никто не согласится. Случаи, когда инвесторов, наладивших свое дело, просили убраться восвояси, хоть не правило, но все же и не исключение. По крайней мере дагестанцы, занимающиеся животноводством, это уже “проходили” в Ставропольском крае, Калмыкии, Волгоградской области.
Достигнув полного взаимопонимания как с народом, так и с руководством района, господин N уехал в Дагестан дожидать, когда наберется необходимое количество земельных паев для их выкупа, постановки на кадастровый учет и регистрации как своей собственности. Предполагалось, что сбор “розовых листочков счастья” займет недели две: набрать 500 га, учитывая, что пай — 11 га, казалось несложным. Одним словом, через две недели в умирающее вятское село должны были прийти первые деньги. Но этого не произошло. Подсуетившись, местное население за неделю собрало 68 паев, отнеся их доверенному лицу на хранение в колхозную контору. Но неожиданно контора… сгорела. Виртуальная земля так и осталась виртуальной.
— Местные в один голос говорят, кто совершил этот поджог, — говорит Загра Асадулаевна. — Но уголовного дела почему-то не возбудили. Получилось, что дагестанцы в лице инвестора N невольно этим бедным людям еще и проблемы создали. Узнав о “случайном” пожаре, господин N отказался от своих планов, пояснив: зачем идти туда, где меня, мягко говоря, не ждут.
Так местное население лишилось веры в будущее деревни, свое будущее. Говорят, старики, не успевшие сдать свои розовые листочки, отправили их по почте президенту страны, прокомментировав: пусть он земельный налог и платит.
В Вятку, на 10 лет назад
Патимат Магомаевна Муртузаалиева в Дагестане лицо уважаемое. В ее трудовой биографии были и свое сельхозпредприятие, и работа главным агрохимиком Тарумовского района Дагестана, и 7 лет председательства в районной ассоциации крестьянско-фермерских хозяйств. Когда коллеги узнали о ее намерении уехать поднимать сельское хозяйство Вятки, долго уговаривали не делать этого — такой специалист на родине на вес золота. Пытались вразумить: “Отправляясь в Вятку, ты едешь на 10 лет назад”. Она не верила. Оставив в Дагестане дочь на попечение сестры и забрав 11-летнего сына, поехала не в качестве инвестора, а как руководитель, готовый взять на себя погибающее хозяйство и попытаться его возродить. Патимат Магомаевну ждали в Зуевском районе, торопили ее приезд телефонными звонками. Повод для этого был весомый: бывший руководитель хозяйства — пенсионерка, культпросветработник по образованию, не раз подавала заявление об уходе начальнику райсельхозотдела, не желая больше работать в хозяйстве с 10-миллионным долгом. Лучшего руководителя, чем Патимат Магомаевна, специалиста высшего класса, окончившего в свое время факультет агрохимии и почвоведения Ленинградского сельхозинститута, было днем с огнем не сыскать. В январе 2008 года Патимат Магомаевна прибыла на Вятку. Чтобы спокойно разобраться с делами, ознакомиться с хозяйством, узнать людей, она попросилась временно на должность заместителя председателя колхоза. Ей пошли навстречу, и начались трудовые будни.
Беспредел сидящих у «кормушки»
— Первое, что я обнаружила, — телят на ферме не оприходуют, — рассказывает Патимат Магомаевна. — По бухгалтерским документам они вообще нигде не проходят. Дальше — больше: я увидела, из чего сложились миллионные долги, и была в шоке. Руководитель хозяйства покупал у хозяйства, заключая сам с собой договор, лес. Он брал его по 120 рублей за “куб” и по 200 рублей, но уже за доску, продавал этому же хозяйству. Словом, накапливались долги перед руководителем, который прибрал к рукам весь лимит по лесу, одновременно перестав вообще платить хозяйству какие-либо деньги. Как такое допускалось, выяснилось просто: аудиторских проверок не было без малого 10 лет.
Когда Патимат Магомаевна узнала о зарплатах в хозяйстве, была возмущена еще больше:
— А мне стыдно было смотреть людям в глаза: телятница, обслуживающая 100 голов молодняка, получала 880 рублей в месяц. В то же время зарплата у специалистов (из 30 работающих 17 проходили как специалисты, причем 9 — с уточнением — “главный”) была ой-ой-ой какая хорошая. Доярки, механизаторы получали по 500 рублей. Я недоумевала, а где закон о минимальной заработной плате?
А дальше, как говорит Патимат Магомаевна, ей просто не дали работать. Те, кому она стала неугодна, распространили слух, будто бы в деревню скоро приедут дагестанцы и чуть ли не рабами сделают местное население, что они привезут с собой наркотики, оружие и так далее. Кончилось все тем, что в драке с местными мальчишками сын Патимат Магомаевны получил сотрясение мозга.
— Мне обидно не столько за себя, сколько за своих детей: дочь я почти бросила на произвол судьбы в Дагестане, сына искалечили здесь, — с болью в голосе говорит женщина. — И за что? За то, что хотела помочь сельскому хозяйству Вятки? У нас в стране такие хорошие нацпроекты, а что толку? Где результат?
Я умоляла главу Зуевского района: “Дайте мне 3 месяца, и я хозяйство с миллионными долгами приведу в порядок”, но руководство не допустило проведения отчетно-выборного собрания в хозяйстве, потому что знало: меня изберут руководителем. Если бы мне дали возможность вызвать аудиторскую проверку, я бы доказала, что хозяйство было кредитоспособно, а долги нереальные. Поняв, что связана по рукам и ногам, и после инцидента с сыном решила уехать. Механизаторы, доярки, узнав о моем намерении, плакали, уговаривали не уезжать. Я не поняла одного: зачем было приглашать в область нас, дагестанцев, если на местах мы не нужны? Обидно, что я приехала с добром, а в ответ получила такое.
Покинув Зуевский района, Патимат Магомаевна не уехала из Вятки, а перебралась в Фаленский район.
— Я сельхозработник до кончиков ногтей. Кроме сельского хозяйства, ни в чем другом себя не представляю, — признается она. — Семь лет я, женщина, управляла 4600 фермерскими хозяйствами, являясь председателем районной ассоциации. И вернуться вот так, ничего не добившись, не могу. Пока не подниму хотя бы одно вятское хозяйство, ни за что не уеду.
Бумага стерпит все
Я еще долго общалась с этими двумя дагестанскими женщинами. Говорили о многом, не только о сельском хозяйстве, но и о национальном вопросе, отношении народа к власти в Дагестане и России в целом, о культурном наследии, о роли семьи, о любви, наконец. И они признались, что, пожив здесь, поняли, почему Вятка сегодня является хоть и экономически развивающимся регионом, но все же дотационным:
— На примере Вятки мы увидели Россию изнутри, настолько пока еще она убогая, поняли, почему люди пьют, почему женщины не рожают детей. Почему нет особого подъема в промышленности, сельском хозяйстве. Просто это кому-то надо.
Объективен ли этот взгляд со стороны, судить вам, читатели. Я лишь добавлю: в настоящее время в стадии подписания находится очень емкое — на 40 листах — Соглашение о сотрудничестве между Республикой Дагестан и Кировской областью. Его, конечно, подпишут. А что дальше? Бумага стерпит все, но как быть с человеческим фактором?
P.S. Конечно, точку в этой теме никто не ставит. И свое мнение есть у руководителей сельскохозяйственной отрасли и у глав районов, где побывали дагестанцы, да и у жителей сел, где те собирались обосноваться. Редакция готова принять все мнения.
Источник: http://www.vk-smi.ru/2008/2008_09/vk_08_09_03_04.htm