В течение последних десятилетий руководство страны и республики вроде бы предпринимало определенные меры для нормализации обстановки в Дагестане. Много говорилось и говорится об инвестициях, дотациях, реформах власти, но ситуация с каждым днем только ухудшается.
Силовое давление и комиссия по адаптации
Это и понятно: нет и не будет перспективы у республики, где слова о позитивных переменах остаются только словами, где идет самая настоящая гражданская война. И если в прошлом публичная реакция властей на последнее утверждение носила несколько своеобразный характер: мол, нет в Дагестане никакой гражданской войны, есть бандиты и отщепенцы, с которыми расправимся вот-вот, — теперь власть признает факт вооруженного противостояния в обществе. При всем этом нельзя не отметить, что родная бюрократия ни в коей мере не считает себя виновной в сложившейся ситуации. По ее мнению, обстановку в Дагестане в основном дестабилизируют малопонятные внешние силы (куда входят и студенты-дагестанцы, проучившиеся за границей), а ключевой контингент вооруженного подполья состоит из преступников, людей с отклонениями в психике и так далее.
Само собой разумеется, неверный вывод толкает систему к ошибочным действиям, сегодня представленным прямым и косвенным силовым давлением и репрессиями против боевиков и отдельной категории мусульман, последователей так называемого «нетрадиционного ислама». Хотя вся история постперестроечного Дагестана наглядно показала полную неэффективность подобного поведения, похоже, наша власть не умеет извлекать адекватные уроки из прошлого, она снова и снова наступает на одни и те же грабли. Проблема может быть отчасти решена коренным пересмотром работы людей в погонах, но их лидеры в этом не заинтересованы, а руководство республики не может (нередко — не хочет) воздействовать на силовые структуры. Ситуация усугубляется разбросом мнений относительно путей выхода из тупика среди самих чиновников, что наглядно проявилась даже на недавно прошедшем Съезде народов Дагестана, который по идее организаторов должен был объединить общество, где прозвучали скрытые и явные угрозы в адрес последователей «нетрадиционного ислама».
Разделение дает о себе знать и на уровне практики, что, кроме прочего, усугубляет недоверие к действующей власти. Сейчас бюрократия предпочитает (пока на словах) работать с членами вооруженного подполья: в их адрес направлены обещания о скорой амнистии, создана комиссия по адаптации боевиков к мирной жизни и так далее. 21 января состоялось очередное заседание этой самой комиссии. Выступлений на ней было много, в числе прочих рассматривался вопрос об освобождении из махачкалинского СИЗО сына муфтия Ростовской области и имама одной из мечетей Ростова-на-Дону Наиля Бикмаева, который официально считался пропавшим без вести с 19 декабря. Его задержали в Махачкале. По версии сотрудников правоохранительных органов, сын муфтия с оружием в руках приехал в Дагестан, чтобы влиться в ряды вооруженного подполья. В итоге члены комиссии единогласно проголосовали за освобождение Бикмаева. Конечно, такие шаги можно только приветствовать, но членам комиссии желательно быть последовательными и побыстрее определиться в собственных полномочиях, потому что родственники жителя селения Черняевка Кизлярского района Шейхульислама Абусупьянова, который также пропал в конце прошлого года и которого впоследствии нашли замученным до смерти, сообщили представителям СМИ, что не смогли подать в комиссию даже письменное заявление. В структуре им сказали, что занимаются исключительно адаптацией боевиков к мирной жизни. Перед членами комиссии выступил и министр внутренних дел Дагестана Абдурашид Магомедов. Он, в частности, предложил обратиться в различные федеральные структуры с просьбой инициировать правовой процесс по амнистии боевикам.
Ему оппонирует известный исламский ученый, житель селения Цияб Саситли Хасавюртовского района Абдурахим Магомедов. «На Съезде народов Дагестана также поднималась тема амнистии, но боевикам она по большому счету не нужна, у них другие цели и задачи. Амнистия нужна другим. Если мы хотим порядка в Дагестане, необходимо прекратить незаконное преследование милиционерами мусульман и мусульманок, которых берут на учет, подозревают в пособничестве боевикам, ваххабизме, терроризме, прочих грехах, преследуют, оказывают психологическое и физическое давление, похищают», — заявил ученый. Можно, конечно, поспорить с Магомедовым, но реальная жизнь подтверждает, что определенная часть исламской общины действительно не очень-то уютно чувствует себя в родном краю, а ее проблемы оказываются вне внимания общества и власти.
Чечня и женский вопрос
Выступая перед членами той же комиссии, первый вице-премьер Дагестана Ризван Курбанов проинформировал собравшихся, что несколько боевиков уже вышли из подполья, они трудоустроены и довольны всем. Нет оснований не верить вице-премьеру, но хотелось бы отметить, что таким хэппи-эндом заканчиваются отнюдь не все истории с боевиками, вышедшими из подполья. Мы уже писали («НД» №52 от 30 декабря), что в апреле в Хасавюрте в правоохранительные органы с повинной явился первый за 2010 год боевик Ибрагим Ахмедов. Ровно через неделю после выхода статьи ее автору позвонил адвокат задержанного Руслан Дацаев. Он с возмущением рассказал, что Ахмедов поверил гарантиям дагестанской власти, вышел из «леса», сотрудничал с соответствующими структурами, а в итоге подзащитного Дацаева почему-то вывезли в Чечню, где осудили на девять лет тюремного заключения. А ведь соседи, когда речь идет о своих земляках, не то что не вывозят их в другие субъекты России, глава Чечни Рамзан Кадыров постоянно настаивает, чтобы даже тех чеченцев, кто совершил преступление за пределами республики, судили и сажали в самой Чечне. Есть и другое отличие Дагестана от соседей. Имеется в виду отношение к девушкам, которые предпочитают носить исламскую одежду. Притом проблемы нашей прекрасной половины условно можно подразделить на внутрирелигиозные и «светские». Этим девушкам трудно найти съемную квартиру, трудоустроиться на работу, особенно в государственные структуры. «Идешь по объявлению туда, где сдают квартиру, — объясняет жительница Махачкалы Патимат Магомедова. — Хозяева открывают дверь, видят мою одежду, сразу говорят, что квартира сдана. Похожая ситуация и при поисках работы. Пошла в одну структуру, где нужен был человек моей профессии. Зашла к начальнику, а там сидит довольно-таки вульгарно одетая и накрашенная женщина. Она с ходу спросила: «Вы собираетесь в таком виде работать у нас?». Услышав утвердительный ответ, женщина сказала, что это «светское учреждение, где нет места исламской одежде». Так я осталась без работы». Другая жительница столицы Дагестана Заира Магомедова сообщила о проблемах с учебой детей. «Моему сыну Умару Магомедмирзаеву восемь лет, — говорит она. — В сентябре 2009 года он пошел учиться в одну из школ Махачкалы. Через несколько дней сюда нагрянули стражи порядка. Они порекомендовали директору исключить Умара из школы, так как он является… сыном террориста. Потом меня к себе вызвал руководитель учебного заведения, который потребовал, чтобы я забрала ребенка из школы: дескать, нужно выполнять рекомендации милиции, да и родители других детей сильно напуганы. Я сказала, что это нарушение конституционных прав, поэтому сына никуда не заберу. Но в последующем на Умара ополчились отдельные преподаватели, и однажды он заявил, что больше не пойдет в эту школу, поэтому пришлось перевести сына в другую».
Милиционеры и «черный список»
Но даже на таком фоне особняком стоят проблемы семей, женщин, имеющих, по версии правоохранительных органов, отношение к погибшим или живым членам вооруженного подполья. Приблизительный подсчет показывает, что только в течение последних нескольких лет убито около тысячи боевиков, а ведь у каждого была семья, жена, дети, родственники. Подобная картина наблюдается и в ситуации живых боевиков. И никому сегодня нет до них дела, никто не решает вопросы социальной и прочей адаптации, если кто и беспокоит женщин, семьи, так это милиционеры. «Вот уже несколько ночей ко мне приходят сотрудники Кировского РОВД, — недоумевает жительница Махачкалы Эльмина Бакунова, вдова Идриса Бакунова, убитого еще в 2007 году в ходе спецоперации. — Они требуют, чтобы я зашла в отделение для разговора. Спрашиваю: «Зачем?». Милиционеры заявляют, что есть установка министра внутренних дел Дагестана о проведении «профилактических бесед с женщинами, стоящими на учете». Уточняю: «Почему меня взяли на учет?». Обычно следует уклончивый ответ: «Там скажут». Я им объясняю, что моего мужа убили три года назад, если бы я что-то хотела сделать, то давно сделала бы, хотя мне не до этого, у меня на руках трое несовершеннолетних детей, двое из которых — инвалиды, но милиционеры, похоже, ничего не хотят понять». Она также сообщила об инциденте, случившемся прошедшим летом в Москве. «Поехала в столицу, чтобы обследовать и полечить детей, — говорит Бакунова. — Добиралась поездом, на Казанском вокзале вагон, где я ехала, окружили милиционеры. У них на руках была моя фотография и какие-то бумаги. Стражи порядка потребовали, чтобы я письменно объяснила цель приезда в Москву, затем они меня отпустили. По ходу разговоров стало ясно, что информацию обо мне в Москву подали наши оперативники, у них есть списки «неблагонадежных» и ваххабитов». В свою очередь сотрудники правоохранительных органов Дагестана в последнее время стабильно заявляют, что у них нет никаких проскрипционных списков, хотя покойный министр внутренних дел республики Адильгерей Магомедтагиров с таким же упорством утверждал обратное.
Сопредседатель общественной организации «Правозащита» Гюльнара Рустамова заявила корреспонденту «НД», что недавно обратилась в МВД, ФСБ, прокуратуру Дагестана с просьбой разъяснить суть претензий к вдовам боевиков, но в структурах ответили, что относительно подобной категории населения никакой работы не проводится. Нужно отметить, что сами вдовы стараются защитить свою честь и достоинство посредством закона, хотя пока безуспешно. Наиболее наглядный пример: история с попыткой возбудить уголовное дело за распространение клеветнических сведений против журналистов газеты «Комсомольская правда» Александра Коца и Дмитрия Стешина за материал «Пособницами террористов стали 1000 вдов и сестер дагестанских боевиков» и небезызвестной Юлии Латыниной за одну из передач цикла «Код доступа» на радио «Эхо Москвы». Уголовное дело так и не возбудили, но лично для меня интересно даже не это, а сами журналисты, их давние и недавние высказывания на информационном пространстве. Дело в том, что и Коц, и Стешин, и Латынина — типичные провокаторы, которые успешно и безнаказанно разжигают в России межнациональную и межконфессиональную вражду.
Например, 19 января «КП» напечатала статью Коца и Стешина «Как русских выживают с Северного Кавказа». В материале полно шовинистических утверждений. Симптоматична история, якобы рассказанная журналистам даргинцем, переселенцем из Дагестана в Ставропольский край, у которого на правах раба работает русский: «Я под Буйнакском жил. Огород, овцы, земли нет, соседи-аварцы злые, как… — собеседник долго подбирает слово. — Как шайтаны. Братья подсказали, что здесь земля пустая, никому не нужна». Не меньше открытой ненависти к дагестанцам, мусульманам в материалах Латыниной, но там, где нужно, она принимает иной лик. В частности, в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела фигурируют показания журналистки о том, что она «не считает людей, которые бегают по горам, смертниками, «бандитами» и «наемниками», а считает их идейными борцами, моджахедами». И такое отношение показывает, что Дагестан сегодня действительно находится на острие дезинформационных ударов, наши проблемы могут быть полностью решены только тогда, когда мы сами возьмемся за них, не оставляя без внимания никого, в том числе и семьи тех же боевиков…
Источник: http://www.ndelo.ru/one_stat.php?id=4168