Год рождения шейха Джамалутдина точно не установлен. Он родился в самом конце XVII столетия в Кази-Кумухе, в тухуме Сеид-Гусейновых. Генеалогические корни этого тухума идут от правнука пророка Мухаммеда по дочери его Патимат. Вместе с Абу-Муслимом, прибывшим в VIII в. в Дагестан, чтобы огнем и мечом установить ислам, был и правнук пророка Мухаммеда Сейд-Гусейн, который впоследствии и обосновался в Кумухе. Это подтверждал известный ученый Замир-Али (Али Каяев).
У Макабуты Сеид-Гусейнова было двое сыновей: старший — Курбан-Магомед и младший — Джамалутдин. Отец заметил незаурядные способности младшего и рано отдал его в учение к местным кадиям. После учебы в Кумухе мальчика отправили к другим арабистам. Учился он не только в Дагестане, но и в Астрахани, и в Турции.
Вернувшийся в Кумух 16-летний Джамалутдин был широко образованным, владел почти всеми дагестанскими языками, знал арабский, турецкий и русский. Среди своих сверстников юноша выделялся умом и образованностью, владел ораторским искусством, он к тому же обладал прекрасным голосом. Был обходительным и обаятельным. Когда Джамалутдин напевно читал Коран, люди зачарованно слушали его. (До сих пор среди старожилов Кумуха передается друг от друга стиль чтения Корана шейха Джамалутдина).
Приглянулся юноша тогдашнему правителю Казикумухского ханства Аслан-хану, и пригласил он Джамалутдина работать делопроизводителем. Мечтавший об учебе в Каирском университете Аль-Азхар, Джамалудтин огорчился. Но Аслан-хан настаивал и, чтобы не нажить неприятностей себе и семье, Джамалутдин согласился поработать у хана.
Но Аслан-хана пугала популярность шейха Джамалутдина. Из-за Магомеда-Яраги он получил серьезное замечание от царского генерала, то за Джамалутдина, развернувшего деятельность у него под боком, он мог пострадать еще больше. Хан решил поговорить с шейхом Джамалутдином. Пригласил своих советников и послал нукеров за шейхом. Встретил Аслан-хан шейха с почтением, стал разговаривать доброжелательно. Не выдавая своего недовольства и по-дружески, советовал прекратить распространение тариката в его ханстве. Он предложил Джамалутдину любую материальную помощь, если он нуждается.
Но шейх ответил: — Я проповедник учения пророка Мухаммеда и раб Аллаха, и больше никому я не подвластен: В помощи не нуждаюсь, сам в состоянии помочь любому…
Через некоторое время прибывшие в Кумух царские офицеры потребовали расправы с шейхом, и Аслан-хан вынужден был согласиться. Хан послал за шейхом и тем временем подготовил подвыпивших нукеров для расправы с ним. По сигналу хана они должны, были кинуться на шейха. Нукеры вернулись и сказали, что шейх провожает гостей, прибывших к нему из Дженгутая, обещал подойти попозже. Через некоторое время Аслан-хан увидел из окна вдалеке шейха Джамалутдина, который шел спокойно и величественно, держа в руках серебряный жезл, подаренный ему в Согратле. При виде шейха кланялись ему даже придворные хана, а шейх легким кивком головы отвечал на их поклоны. Близился вечер, почти стемнело. Войдя в ханский двор, Джамалутдин не стал подниматься по лестнице на второй этаж, стал стучать жезлом о каменные плиты, которыми был устлан ханский двор. Как выстрел прозвучал этот стук в ушах хана. Он осторожно выглянул и увидел шейха, стоящего во дворе. Пальцы его правой руки, в которой он держал жезл, сияли как свечи, и от этого сияния осветилось все лицо шейха. Раздался голос шейха, требовавшего доложить о его приходе. Тревога и волнение объяли Аслан-хана, он не мог говорить и руки у него тряслись. Между тем нукеры ждали сигнала к расправе. Но вместо сигнала поступило повеление хана: отошлите шейха, скажите, что надобность в нем отпала.
Все были удивлены, удивился и сам шейх. Когда он вышел со двора, то увидел множество людей, молча и тревожно стоявших возле ханского дворца. Понял Джамалутдин, что ему угрожала опасность. Когда же русские офицеры и подвыпившие нукеры стали упрекать хана в нерешительности, он ответил, что бессилен был даже двинуться и предпринять что-либо против шейха. Сам Аллах вмешался и предотвратил убийство. Возможно, все так и было, а возможно, что Аслан-хан был все же сердобольным и миролюбивым. За 20 лет своего правления он не допустил ни одной кровопролитной войны, берег народ и страну. Чтобы уберечь свой народ и землю, он принял и подданство русского царя. Дорожил миром и спокойствием как мог, а если противостоял тарикатским шейхам, то делал это ради спасения людей от кровопролития, чтобы не допустить газават.
Имамы газавата Гази-Магомед и Шамиль хотели познакомиться с шейхом Джамалутдином и взять у него разрешение на священную войну. Сначала появился в Кумухе по своим делам Гази-Магомед и решил зайти к шейху. Причем в Кумухе не знали, кто он такой. Гази-Магомед с товарищем договорились пойти к шейху как обыкновенные прихожане. Когда вошли в дом. Гази-Магомед послал вперед своего попутчика, а сам присел перед комнатой шейха, ожидая пока выйдет попутчик.
Шейх Джамалутдин принял гостя, посмотрел на него внимательно и спросил, что его привело к нему. Гость ответил, что хотел бы принять от него тарикат и стать его мюридом.
— Нет у тебя никакой надобности ко мне, а в той комнате сидит человек, который пришел ко мне, пригласи его сюда, — громко сказал шейх.
Не ожидавший такого оборота, Гази-Магомед даже вздрогнул от удивления. Он невольно встал и медленно направился в комнату шейха.
— Зайди, Гази-Магомед, — твое место здесь, возле меня, — доброжелательно сказал Джамалутдин.
Гази-Магомед прочитал молитву, поклонился шейху, а затем спросил, откуда шейху известно его имя.
— Это нетрудно узнать, — сказал шейк и обратился к его спутнику: — Ты говоришь, что пришел принять тарикат, стать моим мюридом. Заслуживаешь ли ты этого? Прежде; чем явиться ко мне, ты должен был сходить к отцу своему, с которым ты в ссоре уже три года. Из-за пустяка ты обидел отца и ни разу не вспомнил о том, что тебе надо попросить у него прощения. За это время было много праздников и много случаев, когда тебе следовало зайти к отцу. Иди! Сначала сходи к отцу своему, скажи, что бог тебя простил, и он пусть тоже тебя простит.
Пристыженный гость, молча, удалился. Гази-Магомед, не знавший о попутчике таких подробностей, был смущен.
Шейх Джамалутдин обычно со всеми гостями разговаривал на их родных языках, ибо множеством из них он владел в совершенстве. С Гази-Магомедом шейх разговаривал на его родном — аварском языке.
Гази-Магомед был известным арабистом, и шейх Джамалутдин знал о нем. Встреча двух алимов оказалась плодотворной.
В следующий раз Гази-Магомед приехал к шейху с Шамилем, и они стали большими друзьями.
Новые знакомства шейха настораживали хана. Ни для кого не было секретом, что Гази-Магомед и Шамиль проповедуют газават с русскими. Встревожились и русские офицеры, проживающие в Кумухской крепости. Они потребовали у хана, чтобы он расправился с шейхом, обвинив его в шарлатанстве. Аслан-хану пришлось согласиться. Чтобы предъявить шейху это обвинение, он пригласил его к себе. Во дворе хана находилось много придворных и русских офицеров, ожидавших шейха. Был солнечный летний день. Весть о том, что шейха Джамалутдина вызывают к хану на расправу, мгновенно облетела Кумух. Не успел шейх выйти за ворота, как люди высыпали на улицу, вышли на веранды и поднялись на крыши домов. Обычно, когда хан посылал нукера за кем-нибудь, нукер возвращался вместе с ним. Но с шейхом Джамалутдином поступали иначе: нукеры передавали шейху приказ хана через муталимов или его домашних, а сами уходили. Шейх никогда не подводил и являлся вовремя.
Как всегда, в черной одежде, с жезлом в руках направлялся шейх к ханскому дворцу. Люди провожали его сочувственными взглядами и читали вслед ему молитвы. О том, что шейх идет во дворец, хану уже сообщили. И волнение охватило хана. При появлении шейха все придворные поклонились ему, не смог поступить иначе и Аслан-хан, а вслед за ним поклонились и русские офицеры. Аслан-хан передал шейху претензии русских офицеров, что шейх обманывает и вводит в заблуждение народ. Они его подозревают в шарлатанстве и потому шейху необходимо в присутствии этих офицеров опровергнуть обвинение. В противном случае шейха ожидает наказание.
— Вас не столько волнует народ, ибо вы не заступники народа, сколько ищите повода расправиться со мной, — сказал Джамалутдин, — но тот, кто умирает за веру, того не забывают, и в земле он не тлеет. 14 поколений тому назад, когда язычники завоевали Кумух, начальнику вражеских войск очень понравилась красавица из Кумуха. Девушка была мусульманкой, и это не позволяло вражескому начальнику жениться на ней, пока она не примет языческую веру. Девушка не соглашалась. Тогда заперли ее в хлеву, решили одолеть голодом и жаждой. Но и это не помогло. Затем повелитель язычников решил взять ее испугом. Поставили ее на холм и стали пускать в нее стрелы, так, чтобы раны были не опасные. Ноги и руки девушки истекали кровью, но она была неумолима. Рассвирепевший начальник приказал убить ее. Несколькими стрелами в грудь девушка была убита. Под тем же холмом и похоронили ее. Пойдемте, я покажу вам это чудо, только дайте мне нескольких работников с лопатами и кирками.
Шейх Джамалутдин вышел из ханского двора в сопровождении придворных и русских офицеров. Пришли они на площадку под горкой, куда сельчане обычно вывозили мусор. Шейх указал жезлом на одну из куч мусора и велел убрать ее. На этом месте начертил жезлом четырехугольник и велел копать здесь до глубины пяти локтей. Никто и не верил, что здесь мог быть похоронен человек. Стали копать и обнаружили могилу. Прежде чем раскрыть могилу, шейх Джамалутдин велел позвать Аслан-хана. Хан с нукерами явился, и шейх велел поднять надгробные плиты. И под ними все увидели тело девушки с ясным лицом. Глядя на нее — казалось, будто вчера ее похоронили. Одежда ее и все покровы превратились в тлен, а на груди ясно были видны следы стрел. При виде этого чуда остолбенели офицеры, а хану стало плохо, и нукеры на руках понесли его домой. Когда хан пришел в себя, все повторял: "Оставьте шутки с шейхом Джамалутдином"
В тот же вечер жена Аслан-хана Умукусюм-бике явилась к шейху и слезно молила простить мужу действия неугодные Аллаху и шейху. Стала оправдывать мужа, что в его действиях нет его вины. Она просила шейха оставить Кумух и перебраться в другое, более спокойное место, ибо тут царские офицеры будут беспокоить и шейха, и хана. Уходя, Умукусюм-бике оставила шейху кошелек с золотыми монетами, для раздачи бедным муталимам.
Среди войск, воевавших в Дагестане, были грузинские князья Орбелиани и Чавчавадзе, которые сыграли немалую роль в этой войне. В отместку им мюриды Шамиля совершили набег на их поместья в Грузии, разграбили их дома, взяли в плен их семьи с малолетними детьми. Сурово обращались мюриды с пленниками в пути. Шамиль, узнав об этом, отругал мюридов и взял пленных под свое личное покровительство, стал контролировать, как их кормят и содержат. Историки отмечают, что Шамиль отличался милосердием к пленным. Князья Орбелиани и Чавчавадзе стали искать пути и возможности освобождения своих семей. Царь предлагал имаму Шамилю в обмен семьи князей вернуть сына Шамиля Джамалутдина, в свое время отданного в аманаты русскому царю, и еще 40 тыс. руб. в придачу. Участники же набега, а их было 1100 мюридов, ставили единственным условием уплату миллиона рублей, в расчете поделить эти деньги между собой, как военную добычу. Шамиль оказался в большом затруднении: с одной стороны ему хотелось выручить из плена своего сына, но он не считал себя вправе лишить мюридов их заслуженной добычи.
В это трудное для него время пришел к нему шейх Джамалутдин и предложил свою помощь в переговорах с мюридами. Он выступил посредником между имамом и мюридами. Шейх велел собрать всех мюридов и, явившись на собрание, обратился к ним со следующими словами:
"… Мюриды, вы толкуете про миллион. А умеете ли вы сосчитать такие деньги? В Дагестане не найдется никого, кто бы справился с такой задачей! Да и где же набрать такую сумму князю Чавчавадзе? Ведь вы разграбили и уничтожили все его имущество, и он теперь и без семьи, и без имущества. Если же вам предлагают 40 тысяч рублей и сына имама, то это потому, что царю стало жалко князей, и он от себя дает эти деньги. Вы же это предложение отклоняете. Вы не хотите утешить имама, выручить от гяуров его сына, которым имам пожертвовал, оставив его аманатом в Ахульго. Стократ непростительно честному горцу оставлять мюрида гибнуть среди гяуров! И все из-за нескольких лишних монет! Посчитайте, много ли их достанется на брата, не больше 50 рублей, т.к. львиная доля должна отойти к имаму и нам. Я, хотя и не участвовал в набеге, но как сейид получу со своим семейством не менее 50. 000 рублей. Однако я, ни минуты не колеблясь, откажусь от этого дара! Вы же не хотите пожертвовать копейками ради сына нашего имама! Еще раз повторяю: стыдно, мюриды!"
Шейх Джамалутдин говорил проникновенно, его голос обладал магической силой. Слова Джамалутдина взволновали горцев, и они в один голос закричали: "Нам ничего не надо! Давайте только назад сына нашего имама! Мы готовы пожертвовать и семьями своими, чтобы вернуть сына имама от гяуров!"
И, прославляя мудрость Джамалутдина разошлись по домам. Обмен, таким образом, состоялся на условиях, предложенных русскими.
Подходила к концу долгая и кровопролитная война. Шейх Джамалутдин предвидел ее исход. Он знал, что ему уже не придется побывать в родном Кумухе, ибо семья имама и шейха были переплетены тесными узами, и ожидала их одна и та же участь. После окончания войны и пленения Шамиля, князь Чавчавадзе, служивший тогда в Дагестане, не стал высылать шейха Джамалутдина, а отправил его со всем семейством в Тбилиси, к князю Орбелиани, с сопроводительным письмом, где просил принять шейха с должным почтением. Орбелиани выделили для шейха и его семейства прекрасный дом, слуг, поваров, обеспечили всем необходимым. Имам же в это время был выслан в Калугу с сыновьями, зятьями и несколькими мюридами, обслуживающими их, а женская половина его семьи жила еще в Дагестане. Оба сына шейха Джамалутдина, зятья Шамиля, тоже были в Калуге. Шейх Джамалутдин хотел из Тбилиси выехать в Турцию, хлопотал разрешение на выезд, но услышав, что в Калугу к Шамилю отправляют и всю женскую половину семьи имама с детьми, шейх обратился к князю Орбелиани с просьбой разрешить ему выехать в Дагестан, чтобы попрощаться с дочерью — женой имама и с внуками. Получив разрешение, шейх Джамалутдин с семьей выехал в Темир-Хан-Шуру, куда в это время доставил семью Шамиля его наиб Кибит-Магома.
В Темир-Хан-Шуре Джамалутдину пришлось вести переговоры с родителями снох имама, ибо они категорически были против, чтобы их дочери ехали в Калугу. После вмешательства шейха все уладилось, и вся женская половина семьи имама с детьми выехала в Калугу.
Шейху Джамалутдину не пришлось тут же вернуться в Тбилиси. Гази-Шамхал Абу-Муслим-хан из Казанища пригласил его к себе погостить, заранее получив разрешение князя Чавчавадзе на этот выезд. Как и везде, в Казанище шейха встретили тепло и радушно, окружили его заботой и вниманием, к нему, как и прежде стали стекаться религиозные деятели со всего Дагестана. Уже два месяца гостил шейх у хана, а тот и не думал расставаться с ним. Но Абу-Муслим-хан неожиданно умер. Шейх Джамалутдин организовал достойные похороны хана, семь дней шейх читал Коран на его могиле. Затем обратился с просьбой к князю Чавчавадзе разрешить ему с семьей выехать в Турцию.
Как и прежде, в Тбилиси шейха встретили с подчеркнутым вниманием и уважением. Погостив в Тбилиси 25 дней, шейх со всем семейством и прислугой отправился в Турцию. Уезжая в Турцию, шейх Джамалутдин пишет прощальное письмо имаму Шамилю в Калугу. Одна из дочерей шейха Шуанат, которая в свое время была похищена Аминтаевым и не получила ни благословения, ни прощения отца, оставалась в Кумухе. Шейх не общался долгие годы ни с дочерью, ни с зятем, но не было дня, чтобы шейх не вспомнил о своей любимой дочери и не тосковал бы о ней.
Во времена правления Агалар-хана в Казикумухском ханстве границы были закрыты, и многочисленная стража не пускала никого за пределы ханства без особого разрешения хана. Дочь шейха несколько раз обращалась с просьбой к Агалар-хану разрешить ей выехать свидеться с родственниками, но хан отвечал отказом.
Теперь шейх решил проститься с Шуанат. И он написал Агалар-хану Казикумухскому письмо с просьбой: "… Сын мой, ни для кого не секрет, что я не из тех людей, которые хотят сделать человеку неприятное. И после отъезда от вас я живу, оберегая людей от распрей и несчастий. В настоящее время я выезжаю на могилу шейха Магомеда-Яраги, и у меня есть желание встретиться там со своей дочерью. Я надеюсь, что ты разрешишь ей со мной встретиться. Этим ты окажешь мне большую услугу, и я на всю жизнь останусь твоим должником…"
Шейх Магомед-Яраги был похоронен в Согратле и Джамалутдин отправлялся туда. Получив письмо шейха, Агалар-хан разрешил ему встретиться с Шуанат. Шуанат вернулась из Согратля разбитая и подавленная. Встреча с отцом и близкими была не только трогательной, но и печальной, ибо жизнь не давала им малейшей надежды на другую встречу. Так оно и вышло — они больше не свиделись.
"От дряхлого старика Сейида Джамаль-ад-Дина к его дорогому сыну славнейшему и благороднейшему Шамилю и к остальной семье. Мир над вами, милость и благословение аллаха всевышнего! С того времени, как мы узнали о вашем положении и ваших делах, мы часто восхваляли за это Аллаха всевышнего, восхваляйте же и вы и благодарите его за то, что он оказал вам великие милости. И желайте добра царю. Мы уже слышали о великом его милосердии и хороших поступках с многочисленными милостями к вам. Несмотря на то, что вы были в отношении его злодеяниями, с какими благодеяниями он отнесся к вам?! И если он так относится к злодеятелям, то каковы же поступки его в отношении добродеятелей?! Нет сомнения в том, поступок благородных благороден, их добродеяния совершенны. Надлежит вам и нам благодарить его милости и в любое время желать ему добра, возвеличивая его достоинства. Ибо, кто не благодарит созданных, тот не благодарит создателя. Как от вас не скрытно, благодарность дарующему — обязательна. С миром! В Темир-Хан-Шуре."
Из турецкого города Карс, где он проживал некоторое время, шейх Джамалутдин пишет письмо в Дагестан князю Чавчавадзе: "Дорогому сыну, князю Чавчавадзе, начальнику дивана всего Дагестана, да будет долговечна его слава! Милостью Аллаха всевышнего с того времени, когда расстались с вами, мы не встречали ни от кого из русских начальников ничего иного, кроме крайнего уважения, и так до тех пор, пока мы не прибыли в город Тифлис к его величеству генералу от инфантерии князю Орбелиани. Он поместил нас в хорошем жилище и оказал нам лучшее почтение и уважение такое, подобным которому не был почтен ни один из благородных эмиров и великих ученых. Мы находились у него 25 дней. Когда же мы задумали отправиться в город Карс, он дал нам 400 динаров на расходы в пути и доставил нас в Карс на почтовых лошадях и это по милости Аллаха всевышнего, во-первых, и по твоему благодеянию, во-вторых. Мы написали это, чтобы сообщить вам наше настоящее положение. Не забывайте нас. Мы намерены, если Аллах всевышний захочет, остаться здесь на зиму. Когда же придет весна, то сделаем то, что прикажет нам Аллах. И мы не забудем желать вам в молитвах всякого добра».
Источник: http://www.aksakal.info/dag/dagestana/8569-shejx-dzhamalutdin-kazikumuxskij.html