Журналист, телеведущий и президент Клуба путешествий Михаил Кожухов о нетленном монахе и снежном человеке, селе староверов и стойбище оленеводов, рабочем ишаке Арктики и самом красивом, по его мнению, месте на Земле Фото: Игорь Стомахин/Strana.ru
— Есть ли такое место, где вы чувствуете себя комфортно, куда можете приезжать много раз, чтобы отдохнуть и выкинуть из головы все проблемы?
— С некоторых пор я перестал любить большие города и, хотя родился и прожил всю жизнь в Москве, всегда с радостью убегаю из столицы. Я видел много впечатляющих панорам, но лучше всего чувствую себя среди просторов среднерусской полосы. Это может быть заснеженное поле или уходящая за горизонт гряда зеленых холмов. У этого места нет конкретного названия, но оказавшись в нем, я ощущаю гармонию с самим собой, мне там комфортно в любое время года. Конечно, я хотел бы почаще бывать в самом красивом, на мой взгляд, месте в мире — на покрытых экзотической растительностью вершинах Сихотэ-Алиня. Осенью там такое смешение красок, какое на полотне художника смотрелось бы перебором и даже китчем. Глядеть на живую и яркую картину можно бесконечно, но в эти края, к сожалению, нельзя добраться без вертолета. Как и на уникальное плато Путорана, где в поле зрения, куда ни повернешь голову, видишь, как минимум три водопада. Там — суровая мужская природа, каньоны, камни, ледники и вода сказочной прозрачности, в которой ходят огромные черные хариусы.
— Какое самое далекое и сложное путешествие вы совершили в пределах территории России?
— Недавно я закончил съемки двухсерийной картины о Северном морском пути. Мне удалось завершить маршрут на мысе Дежнева — на северо-восточном окончании нашей страны, в точке, расположенной в Западном полушарии. В ходе экспедиции я посетил Чукотку, поучаствовал в китовой охоте и познакомился с коренными жителями, которые оказались обаятельными, остроумными и открытыми людьми, ничего общего не имеющими с чукчами из анекдотов. Я побывал на далеких метеорологических станциях — без них прогноз погоды превратился бы в гадание на кофейной гуще. Судно ледового класса «Сомов» — рабочий ишак Арктики — потихонечку, с остановками, развозит метеорологов по российским регионам Северного полюса. Иногда станция находится на острове, где, кроме полярной ночи, сломанного снегохода и белых медведей, нет ничего. Как правило, штат метеостанции состоит из трех человек. Они работают посменно: один спит, второй передает данные, третий занимается замерами. Помимо замеров температуры, влажности, давления, нужно проверять еще какие-то буи. На Новой Земле белых медведей очень много и в целях безопасности от станции никто не отходит без карабина.
— Где, на ваш взгляд, лучше всего сохранились традиции, костюмы и обряды, относящиеся к исконной русской культуре?
— Меня впечатлило забайкальское село Тарбагатай — столица семейских староверов. Эти люди в большей степени, чем где-либо в нашей стране, сохранили русскую культуру во всем ее разнообразии. От одежды, которую больше нигде не носят, до огромного числа песен и своего особого языка. Конечно, время идет, и это село становится источником притяжения для туристов. Сейчас староверы уже не так строго соблюдают порядок, как это предписывает их вера. И все же иногда дети спрашивали: что за огонечек горит у тебя во рту? Дело в том, что они никогда не видели курящего человека. Тем не менее мне всегда удавалось найти общий язык с этими людьми. Может быть, оттого, что одна из частей моей родословной восходит к староверам, и я к ним неравнодушен. Наверное, пожив там подольше, можно столкнуться не только с хорошим, но и с чем-то плохим. Но в моем случае это было соприкосновение с самыми прекрасными качествами русского народа, о котором все так любят пофилософствовать. В общем, если вы хотите узнать, кто такие русские, — вам дорога в Бурятию, в село Тарабагай.
— Большинство жителей Бурятии исповедуют буддизм. Удалось ли вам открыть для себя что-то необычное в этой религии?
— В 1927 году буддистский монах Хамбо-лама Итигэлов сел в позу лотоса и сказал ученикам: читайте мантру, которую положено читать перед усопшими. Находясь в состоянии медитации, он ушел в нирвану и был похоронен в ящике из кедра. Через 75 лет тело выкопали — оно оказалось нетленным. Сейчас Хамбо-лама находится на втором этаже Иволгинского дацана. Сопровождая меня в это помещение, монах попросил забыть все, что я знаю из школьного курса. «Не понравится, — сказал он, — выйдете. Понравится — останетесь. Захотите — попросите о чем-то. Не хотите — не просите. Но главное — откиньте в сторону все ваши прошлые представления». И вот я захожу внутрь. В кресле сидит человек, пристально смотрит на меня. Я понимаю, что он неживой. Но и не мертвый. Единственный дефект я заметил на руке. Оказалось, после вскрытия ящика к телу ломанулись верующие. Люди припадали к руке, и она немного потемнела. Я вышел на шатающихся ногах, будто из меня пылесосом высосали всю энергию. Я абсолютно материальный человек, и не верю в пришельцев и тарелки, в левитацию и сновидения. Но увиденное было за гранью всех моих представлений. Как этот человек мог сохраниться после смерти?
— Хотя бы в снежного человека, о котором собрано столько вроде бы неопровержимых свидетельств, вы верите?
— Писатель Иван Ефремов, придумавший слово «звездолет», много лет занимался снежным человеком. Он говорил мне: «Миша, скажите, почему во многих местах мира люди рассказывают о снежном человеке, но никогда не видели его останков и ни разу его не поймали?» На этот счет у него была стройная теория, но я могу ее только ретранслировать, поскольку у меня была тройка по физике. Представьте себе молекулу кристалла — трехслойную композицию из плоскостей, соединенных трубками. Так вот Ефремов полагал, что наш мир устроен точно так же. В нем есть как минимум три сферы, и время в каждой из них течет по-разному. Обитатели срединного мира — Иисус, Магомед, Моисей, Будда и прочие товарищи — это командированные из внешнего мира. Их посылают сюда затем, чтобы сказать: «ребята, вы тут сильно не бузите, поскольку все взаимосвязано, и все мы должны жить мирно». А снежный человек обитает в самом маленьком, внутреннем мире, для которого время замедлено. И он сохранил рудиментарную способность проникать в наш мир по этим трубочкам-переходам. Поэтому как только на него сеточку набрасывают — он раз! — и туда, к себе в норку.
— В передачах с вашим участием мы видим, как вы занимаетесь рискованными видами спорта. Можете рассказать о вашем увлечении сплавами по рекам?
— Во время съемок я поднимался на воздушном шаре, брал уроки боевых искусств, прыгал с высоты на гибком канате, гонял на вейкборде. Это было в разных странах мира, а сплавлялся я только в России. Ходил по водным артериям Хабаровского края, по Кавказу, Саянам, Алтаю, по рекам Европейского Севера. Давным-давно я шел, например, по маршруту Алаш — Хемчик — Енисей, который начинается в Туве. Сплав по Енисейскому каньону проходил за год до того, как запустили Саяно-Шушенскую ГЭС и затопили окрестные земли. На левом берегу заповедника было запрещено останавливаться даже организованным группам. Говорят, будто в те времена можно было с воды увидеть, как волки охотятся на горных козлов, а ирбисы спускаются по склонам на водопой. Лично я не был свидетелем таких сцен. Как-то один опытный егерь сказал мне, что считает вершиной охотничьего мастерства возможность в одиночку убить волка. Мне трудно поверить, что обычный турист из города может увидеть охотящегося волка. У меня это вызывает сомнение. Я встречал, конечно, разных зверей — лосей, соболей, росомах и множество медведей — на Дальнем Востоке во время путины, когда все берега были истоптаны медвежьими следами.
— Все сплавы проходили мирно и гладко или случались приключения с долей драматизма?
— Есть в равнинной Архангельской области странное горное образование — Ветреный пояс. Его пересекает река Кожа — моя первая спортивная река, куда я дважды возвращался со своими детьми. Чтобы добраться до сплава, нужно сначала достичь Кож-озера. Это можно сделать либо по дороге, проложенной монахами через торфяные болота, либо по маленькому лесному ручью. Мы выбрали второй вариант, но через несколько часов оказалось, что в ручье закончилась вода. Пришлось нести катамараны до Кож-озера на руках. Это заняло столько сил, что на сплав их уже не хватило. Каким-то образом надо было выбираться. Я знал, что на Кож-озере когда-то стоял монастырь, где патриарх Никон начинал церковную реформу. Монастырь разрушили в Гражданскую войну, но сейчас его восстанавливают молодые монахи. Их жизнь связана с невероятными лишениями, с необходимостью обеспечить все самим. Твоя еда — то, что ты поймал, собрал или вырастил. Я обратился к одному из монахов — отцу Елисею. Объяснил, что со мной маленькая дочка. И он потратил несколько часов, чтобы вывести нас к тропе, по которой к ходят паломники. За это время он ни разу не вспомнил о Боге, не процитировал Священное писание. Но от него исходил невероятный внутренний свет! Когда мы прощались, я попросил разрешения вернуться к нему с телевизионной камерой. Мне захотелось снять документальный фильм об этом необычном человеке. Но он отказал со словами: «Я не для того стал монахом, чтобы за мной ходили с телекамерой». Тогда я спросил, могу ли я ему что-нибудь привезти, если вернусь? Он долго отнекивался, а потом попросил привезти бутылочку кагора для совершения Таинства Причастия.
— Какой регион России вы считаете самым ярким, экзотическим и запоминающимся?
— Со сплава по Аварскому Койсу началась моя любовь к Дагестану. Поднимаясь вверх по течению, я впервые увидел приклеенные к горам селения, людей в домотканой одежде, сделанные вручную украшения. Дагестан — это самое яркое из того, что я вообще видел в России. Конечно, время идет, и люди, которые раньше носили сшитые вручную вещи, сейчас ходят в джинсах и в ветровках, а в карманах у них лежат айфоны. Но это неизбежность, на которую сердиться бессмысленно. Главное, что дагестанцы сохранили свои удивительные традиции, свою уникальную культуру. И рассказывают об этом с чувством собственного достоинства, в котором нет ни капельки пренебрежения к тебе, но есть гордость, любовь и уважение к своему краю в такой степени, какую нам всем можно только пожелать. Для меня Дагестан — это территория интереснейших традиций. На гостя обрушивается невероятное количество названий, явлений, ароматов. По степени самобытности и яркости нелегко найти в мире что-то похожее. Могу сравнить лишь с труднодоступными районами Амазонии и Западной Африкой. Трудно продолжить этот ряд, ведь во многих местах мира массовый туризм подмял традиционную культуру. Кенийские масаи, например, которые веками доили коров, сейчас поняли, что доить туристов гораздо более прибыльно. И стали на этом зарабатывать. К счастью, в Дагестане этого нет. Здесь ты чувствуешь себя первооткрывателем, а поездка становится настоящим приключением.
— Что может дать человеку путешествие, не представляющее смысла в плане приобретения материальных ценностей? В чем польза поездок в дальние края?
— Путешествие дает то, что не купишь ни за какие деньги — впечатления, которые остаются на всю жизнь. Мы больше узнаем о народах живущих в разных регионах России. Знакомимся с новыми людьми, которых, может быть, никогда больше не встретим. Но тем не менее мы будем знать, что где-то есть симпатичные и гостеприимные друзья, всегда готовые нас принять. В Дагестане таких людей называют кунаками. Кроме того, из путешествия мы всегда привозим новый опыт. Пробуем сотворить что-то своими руками — приготовить местную булочку, сшить куклу, слепить глиняный кувшин, добыть мед. А в случае с нашей страной дальняя поездка открывает нам глаза на то, что в многокультурном и многонациональном государстве каждый народ считает Россию своей родиной — и ни одна сволочь не имеет права отказывать ему в этом.
— Какие маршруты предлагает Клуб путешествий Михаила Кожухова туристам, желающим увидеть настоящую Россию?
— В своих передачах я редко рассказываю о том, как отдыхают люди в разных странах. По-моему, интересней узнать, как они добывают свой хлеб, шьют одежду, занимаются традиционным ремеслом. На странице нашего Клуба можно узнать об авторских программах по всему миру и по России. Среди наших путешествий — поездка в гости к художнику Сергею Цигалю. Он приглашает в свой коктебельский дом и показывает Крым своего детства. У нас есть фантастическая программа по зимнему Байкалу, лучше которой вряд ли можно придумать. В нее включены все туристические возможности этого региона — от катания на джипах по льду до посещения буддистских дацанов. Есть один из моих любимых маршрутов — к ненцам на День оленевода. Путешественники садятся на снегоходы и едут не в туристический ресторан, а в реальное стойбище. Проводят ночь в настоящем чуме и начинают понимать, что такое кочевая жизнь. Весной появится маршрут по экзотическому и пестрому Дагестану. Российских программ могло бы быть больше, но организовывать поездку по нашей стране непросто. Некоторые думают — почему, мол, я должен тратиться на путешествие по России, когда можно намного дешевле съездить в Турцию? Но мы создаем качественный, насыщенный приключениями турпродукт, который стоит денег. Дело не в том, что кто-то хочет на этом нажиться. Ситуация на туристическом рынке такая, что речь не идет о наживе — речь идет об элементарном выживании.http://strana.ru/journal/24250504