Мусульмане со смирением переносят любую беду, несчастье и даже смерть, даже если она постигла самого близкого, родного человека, потому что они осознают, что все свершается по воле Аллагьа и никто в этом мире не бессмертен. Главное, чтобы каждый ушедший от нас в вечную жизнь Ахирата, нашел свой спасительный удел и заслужил довольствие Аллагьа.
В прошлом году Махмуд-хаджи Абдулхаликов, народный артист России, отметил бы 85 летний юбилей, но Всевышний дал ему только 80 лет прекрасной земной жизни, наполненной верой и испытаниями. Он заслужил множество правительственных наград и государственных премий, но главная награда Махмуда — это всенародная любовь, славная память о его творческом образе — веселого, добродушного и обаятельного человека. Таким я запомнил его с детства, таким его знали не только в моей семье, но и в семьях многих дагестанцев, где его имя произносилось с особой теплотой и уважением.Наше отношение только укрепилось после близкого знакомства, когда я посетил Махмуд-хаджи в дни празднования его последнего юбилея в позапрошлом году. После его радушного приветствия, а он узнал меня по голосу (последние годы он был полностью лишен зрения), так как постоянно слушает мои пятничные радиопередачи — "голос Ислама", я напомнил ему слова одного алима: "Ты не полюбил бы меня, если бы я тебя не любил". Но оказывается корни его любви ко мне были гораздо глубже. Как выяснилось, он не только знал, но и глубоко уважал моего деда.
— Вах, так оказывается ты внук моего учителя, известного во всем Дагестане педагога Омарова Гамзата из Гоцатля. Он был нашим самым любимым учителем, когда я учился в школе-интернате села Арани. Ученики почитали его больше, чем самого директора школы. Он не ограничивался только своими уроками родного языка, а обучал всех желающих чтению стихов, национальным обрядам и танцам. Творческое начало и любовь к родному языку у меня проявились именно после его занятий. Он заражал нас своей энергией и талантом, восхищал грациозными движениями старинных танцев. Сейчас уже невозможно встретить подобных знатоков.
Так, приятными воспоминаниями о родном человеке для нас обоих начался этот разговор, который не только открыл многие тайные завесы личной жизни знаменитого актера, но и позволил современному поколению заглянуть его глазами в нашу многострадальную историю. Надеюсь, это поможет читателям извлечь необходимые уроки о том, как мусульманин в любых перипетиях жизни может сохранить свою веру, если обладает настоящей богобоязненностью и убежденностью.
— Махмуд-хаджи, ваше детство пришлось на один из самых тяжелых периодов истории нашей страны тридцатые годы. Каким было тогдашнее поколение молодежи?
— Сейчас очень модно критиковать современных молодых людей, обвиняя их во всевозможных грехах, но недостатки и ошибки бывают в годы становления практически у всех, вне зависимости от исторического периода. Гораздо важнее их своевременно осознать, прислушиваясь к мнению более старшего поколения, и постараться исправить. Вспоминаю, как в школе, еще в 4-х — 5-х классах было распространено табакокурение. Среди ребят, это считалось признаком возмужания и бахвальства, хотя занимались этим втайне, трусливо пряча папиросы. Один раз, когда я выходил из крепости (там располагалась школа — интернат), дымя папиросой, мне навстречу попался учитель Гамзат. Надо сказать, что все ребята очень побаивались его и не потому, что он мог побить или сильно поругать, просто у него был такой авторитет, что один его осуждающий взгляд или гневное слово было хуже, чем болезненное рукоприкладство со стороны любого другого. Увидев его, я тотчас спрятал папиросу в рукав, но он подошел и, глядя мне в глаза, сказал:
— Смотри, Махмуд, не сожги рукав своего пальто. Затем с обидой добавил:
— Я не ожидал, что мой любимый ученик опустится до такой низости.
С того дня я больше никогда не брал сигарету в рот. Таким удивительным, душевным, умеющим находить путь к сердцу даже маленького мальчика, был Гамзат, да смилостивится Аллагь к нему и одарит заслуженным Раем.
— Махмуд-хаджи, а Вы знали тогда, что он не только простой учитель, но и авторитетный исламский ученый?
— В то опасное время Гамзат, конечно же, не показывал, что он алим, но об этом не трудно было догадаться. В его глазах, каждом взгляде, каждом слове и поступке было подчеркнуто, что он большой алим и акил (мудрец). Передо мной и сейчас встает его добрый, внимательный, нежный образ. После переезда в Махачкалу мы сохранили дружеские отношения, он часто бывал у нас в гостях. Я никогда не видел его в гневе, не владеющим собой, любую проблему он предпочитал решать добром и мягкостью.
Мою любовь и уважение к учителю, которую я сохранил на протяжении всей жизни, считаю результатом отцовского воспитания, который всегда меня наставлял:
— Сынок, молодость проходит также быстро, как тень лошади, скачущей в солнечный день. Но знания, приобретенные тобою в молодости, будут служить тебе всю жизнь, а ценность служения Аллагьу в это время алимы сравнивают со сладостью молодого меда.
Отец настаивал на том, чтобы вместе со школьной грамотой я постигал и религиозные знания, поэтому вместе с 4-м классом я закончил и чтение Корана. Когда же после тяжелой простуды я слег в больницу на 2-3 месяца, отец посоветовал, не теряя времени заняться заучиванием наизусть священных сур "Ясин", "Табарак" и "Амма". Я до сих пор их помню и благодарен отцу за этот урок. Навещая регулярно могилы родителей в родном селе Гортколо, я читаю эти суры. Также, после чтения этих сур, я благодарю Аллагьа за моего отца и прошу милости к нему. Не знаю, что бы я сейчас слепой делал, если тогда не послушался отца.
— Несмотря на то, что нынешнее поколение детей растет в свободное, не обремененное никакими запретами в отношении вероисповедания время, не нуждаясь буквально ни в чем, все равно испытывают определенные проблемы в воспитании, особенно в соблюдении исламских норм и этики.
— Становление любого человека начинается в семье, даже ребенок лишенный в силу жизненных обстоятельств родительского тепла, растет как в семье в детском доме, впитывая в себя все положительное и отрицательное влияние окружающей среды. Но решение всех проблем облегчается в семье, которая основана на исламских узах, религиозных нормах и традициях. Представьте себе семью, где дети с детства привыкают к совершению коллективной молитвы вместе с родителями, проведению семейных праздников в форме мавлидов, вознося благодарность Аллагьу за все Его милости. Посредством такого воспитания в сердцах детей постепенно созревает крепкий плод вероубеждения, помогающий им сформировать правильное мировоззрение и крепко держаться пути Ислама в течение всей жизни. Если говорить конкретно о моей семье, то в моих детских воспоминаниях до сих пор звучит голос отца, читающего Коран, воспевающего в стихах исторические эпизоды из жизни Пророка МухIаммада, да благословит и приветствует его Аллагь. Особенно он любил исполнять мавлид о женитьбе Пророка (с.т.гI.в.) на Хадидже, да будет Аллагь доволен ею, который сочинил Муртаза-хаджи из села Ахалчи. Благодаря частому слушанию я даже запомнил некоторые из мавлидов наизусть.
— Ваше счастье, что в те тяжелые атеистические годы, вы родились и выросли в настоящей мусульманской семье.
— Действительно, это так и я всегда благодарю Аллагьа за это. Я помню, как бабушка, когда я опаздывал на утреннюю молитву, звала:
— Вставай внучок, мой любимый, на совершение намаза! Ты же представитель рода Махутилал!
Только позже из рассказов бабушки я узнал, что в нашем селе было два знаменитых рода; Махутилал и Журушилал. Первые были известны своей любовью к исламским знаниям и о них говорили, что из утробы матери они уже выходят, произнося алиф, ба, та (первые буквы арабского алфавита — от ред.), а вторые больше тяготели к овцеводству (наиболее распространенной в нашей местности работе) и их звали с детства чабанами.
— Тем не менее, вся ваша жизнь прошла в тесной связи с партией, государством и религиозную сущность, и веру в Аллагьа, вам, наверное, пришлось прятать очень далеко в то тяжкое для верующих время?
— Честно говоря, я никогда не скрывал свою веру и не упускал выполнение своих религиозных обязанностей, да примет их Аллагь. С поступлением в Аварский театр я подружился с Магомедов Омаровым из села Гоцатль, большую часть жизни мы проводили вместе, ездили на гастроли. Да смилостивится Аллагь к покойному Магомеду, мне часто приходилось наставлять его на исламский путь, призывать к исполнению мусульманского долга. Об этом знали не только мои коллеги-артисты, но и благодарные зрители. В то время не было мечетей и, бывая на гастролях, приходилось обращаться в незнакомые дома, чтобы предоставили место для намаза. Представьте себе, не было случая, чтобы нам отказали, напротив, узнав о том, что мы настоящие мусульмане, люди относились к нам с еще большим уважением и любовью.
— Но ведь всем известно, что в советские годы коммунистическая партия яростно вела антирелигиозную пропаганду и преследовала открытое вероисповедание, неужели это вас никак не коснулось?
— Мне кажется, даже среди партийных деятелей в то время отношение к Исламу и мусульманам было неоднозначным. До меня доходили слухи, что некоторые из них одновременно признавались, что у них не хватает мужества, как и у меня, не скрывая исполнять свои религиозные обязанности. Помню, один раз меня пригласили в отдел культуры обкома партии, я тогда уже работал директором театра. Добрые люди меня заранее известили, что на меня поступила жалоба и возможна серьезная разборка, как говорят сейчас. Тогда отдел культуры возглавлял лакец Магомед Садыкович и особого снисхождения я не ожидал.
— Махмуд, к нам поступила информация, что ты молишься, держишь уразу, читаешь религиозную литературу, был женат пять раз, сидел в тюрьме и все это скрывал, когда поступал в партию. Что ты можешь на это сказать?
— Ваш информатор все изложил очень правдиво, и я это подтверждаю, кроме одного. Он солгал, когда написал, что я это скрыл от партии. Меня в партию принимало бюро Буйнакской городской партийной организации, вопросы ее 1-го секретаря Гаджиева Муслима и других членов бюро и мои ответы на них должны быть зафиксированы в протоколе. Вам будет не сложно поднять и проверить мою честность.
Удивленный моим спокойным ответом, Магомед Садыкович вновь спросил:
— Неужели ты совершаешь намаз?
В ответ я рассмеялся:
— Конечно, я и молюсь, и соблюдаю обязательный для мусульманина пост, но все это я делаю для себя и не навязываю свою веру другим, потому что, в конечном счете, каждый будет лежать в своей могиле и сам отвечать за свои действия.
Он долго и пристально смотрел на меня, потом подошел и крепко обнял, и на прощание попросил, чтобы я помолился и за него.
Встречались тогда и такие чистые, порядочные люди, но еще больше было черных завистников и доносчиков.