Недавно первый вице-спикер Совета Федерации России Александр Торшин в докладе перед коллегами отметил необходимость введения в стране свободного оборота короткоствольного оружия. Свою инициативу сенатор обосновывал высоким уровнем преступности, неумением правоохранительных органов защитить население и примерами из истории: так, в царской России в 1902—1914 годах с разрешением на ношение короткоствольного нарезного оружия число убийств оказалось вдвое меньше, чем в последующие годы в СССР. Торшин привел и данные общемировой статистики, согласно которой владельцы оружия являются одними из самых законопослушных граждан. Он также сделал упор на экономической составляющей: по мнению Торшина, только продажа короткоствольного оружия ежегодно пополнит федеральную казну на сумму 200 млн рублей. Выступление сенатора было обобщающим, но реалии современной жизни показывают, что предложение Торшина имеет особую актуальность для Дагестана, жителей Северного Кавказа, где насилие приобретает характер каждодневной обыденности.
Горцы и казаки
На позапрошлой неделе в Кизилюртовском районе случился очередной инцидент: неизвестные вооруженные люди в камуфляжной форме и масках похитили Адама Хайрулаева. Начальник ОВД Кизилюртовского района Асхабали Заирбеков тогда заявил, что к преступлению причастны «какие-то иные силы, которые хотят дестабилизировать обстановку в районе». На встрече с земляками Хайрулаева глава МВД Дагестана Абдурашид Магомедов согласился с подчиненным. Он сказал, что не владеет информацией о том, кто стоит за похищениями. Ранее руководители республики высказывались в подобном же русле. Насколько родная бюрократия искренна, известно одному Всевышнему, но раз государство признается в собственном бессилии, оно должно быть готово на ряд экстраординарных шагов, в том числе и на немедленную раздачу оружия населению. Ведь похитители или члены недавно появившихся в Дагестане «эскадронов смерти» сто раз подумают перед тем, как предпринимать определенные незаконные действия, если знают, что каждый земляк вооружен. Вспоминается история пятилетней давности, когда в один из населенных пунктов Хасавюртовского района заехали незваные вооруженные гости. Они попытались насильно посадить в свой автотранспорт молодого человека, но он, его друзья открыли огонь на поражение, несколько человек было убито. Впоследствии выяснилось, что похитители работали в силовых структурах Чечни.
Конечно, есть и противники свободного ношения оружия, но их аргументы, особенно в условиях Дагестана, выглядят не очень убедительно. Во-первых, земляки всегда имели при себе оружие. Помните Казбича из «Героя нашего времени» Михаила Лермонтова: воинственен («бешмет в заплатах, а оружие в серебре») и больше всего ценит свободу, справедливость и мужество. Оружие в прошлом как бы давало предупредительный и наглядный сигнал окружающим, что всякое насилие может встретить скорый и достойный ответ. Во-вторых, сегодня в Дагестане оружие имеют абсолютно все криминальные и полукриминальные структуры, в том числе и находящиеся у власти, а законопослушный гражданин бессилен перед их произволом. Более того, государство никак не собирается защищать даже тех граждан, которые по своей наивности обратились к нему за помощью. В частности, еще в 2009 году публицист, правозащитник, председатель независимого профсоюза водителей и предпринимателей Дагестана Исалмагомед Набиев из-за включения его имени в так называемый расстрельный список обратился в следственные органы Дагестана с просьбой обеспечить статус свидетеля с государственной защитой, но никто на просьбу Набиева не отреагировал должным образом.
И наконец, проблема сейчас прямо и косвенно пересекается с инициативой отдельных руководителей страны и армии по милитаризации казачества. Еще в 2011 году полпред президента России в СКФО Александр Хлопонин предложил привлечь казаков к охране общественного порядка, создать из них полноценные воинские подразделения. На прошлой неделе начальник Генштаба Министерства обороны России генерал армии Николай Макаров заявил, что в ближайшее время действительно будет сформировано не менее четырех казачьих бригад. По его мнению, казаки скоро станут основой резерва Верховного главнокомандующего, так как они «больше приспособлены к военной службе». Председатель общественного совета при Министерстве обороны России Игорь Коротченко дополнил тему: «Казаки генетически предрасположены к армии и служат с усердием, они нужны на Кавказе, ими лучше формировать легкие бригады. При наборе контрактников лучше отдавать приоритет казакам, и при формировании военной полиции я бы сделал ставку на казачество».
Не хочется проводить исторические параллели, но факт, что казаки в Дагестане в свое время оставили о себе, мягко выражаясь, не очень хорошие воспоминания и впечатления, а оружие в доме каждого земляка сегодня может нейтрализовать слишком воинственный пыл новоявленных защитников страны. Хотя есть опасения, что перед дагестанцами, другими жителями Северного Кавказа скоро будут поставлены законодательные и прочие препоны в части свободного приобретения любого оружия. Речь даже может идти и о полной демилитаризации региона, благо примеры есть.
Дагестан и будущее СССР
Только укрепилась царская Россия в северокавказском регионе, как сразу встал вопрос о разоружении исключительно коренного населения при сохранении оружия у казаков. Неудачные попытки демилитаризации горцев в 1817—1826 годах предпринимал еще командующий Отдельным Кавказским корпусом и наместник на Кавказе Алексей Ермолов. В последующем у него появились многочисленные последователи, но и у них ничего не получилось. Мотивация сторонников разоружения четко изложена в аналитической записке Николая Буткевича от 23 ноября 1877 года: «Вопрос о совершенном разоружении горского населения Терской и Дагестанской областей, Закатальского округа и всех губерний Закавказского края — есть вопрос государственный и должен быть разрешен во всей своей широте. Нам, быть может, возразят, что разоружение поведет к новым волнениям в разных частях края, что мера эта оскорбит население? На первое ответим, что да, волнения будут и, может быть, крупные, но зато уже в последний раз. Об оскорблении же народного самолюбия горцев и вообще мусульман, не стоит вовсе говорить. Мы должны прибегнуть еще к другой, более существенной мере, которая должна навсегда упразднить мусульманский вопрос на Кавказе, — выселению мусульман в самых широких размерах».
Он предлагал «выселить до 850 тыс. душ мусульман», в том числе из Дагестана — 300 тыс. По мнению Буткевича выселение надо «производить преимущественно из местностей, населенных враждебным нам населением. Избегать даровой раздачи или дешевой продажи в обширных размерах лучших земель в руки частных лиц. На оставшихся свободных землях Сухумского отдела, Черноморского округа, Кубанской и Терской областей водворить исключительно русские поселения. В Дагестане и Закавказском крае водворить смешанное население из грузин, армян и русских с преобладанием грузинского элемента над армянским, чтобы общая численность поселенцев из грузин и армян не превышала числа русских». Часть плана Буткевича была претворена в жизнь, но процесс демиталиризации Дагестана, Ингушетии и Чечни тогда не был доведен до конца из-за ожесточенного сопротивления местного населения.
Более удачливыми оказались большевики. В Дагестане, например, по мере укрепления собственных позиций их действия принимали все более бесчеловечный характер. В частности, 22 марта 1922 года принимается постановление: «Предложить окружным военным совещаниям из аулов, где были случаи убийств и нападения на советских и партийных работников, взять заложников из самых видных контрреволюционеров, а при отсутствии таковых — их семьи, а также близких родственников». Параллельно большевики всерьез задумались о разоружении Дагестана, чекисты оценивали запасы оружия тут в 100 тыс. стволов. В соответствующих органах был сделан вывод, что «в случае внешних осложнений Советский Союз не может быть уверен за спокойствие в Дагестане, каковой будет находиться под угрозой крупных восстаний, могущих оттянуть на себя значительное количество сил».
Арест Гоцинского
«Вся Чечня и горная часть Дагестана представляют из себя вооруженный лагерь. В остальных районах протекает процесс внутренней организации, руководимый деятелями чеченско-дагестанской контрреволюции Али-Митаевым и Гоцинским (Нажмудин Гоцинский — руководитель антисоветского восстания. — «НД»)и их помощниками — турецкими агентами», — писал в своих воспоминаниях руководитель Северо-Кавказского крайкома РКП(б) Анастас Микоян. В начале мая 1924 года в селении Дылым нынешнего Казбековского района вспыхнуло небольшое волнение, к нему быстро присоединились несколько окрестных селений. Вскоре Дылым окружили силами подразделений двух стрелковых полков Красной Армии и дивизиона ОГПУ, которые к 12 мая завершили операцию разоружением жителей и захватом заложников. Через год Москва принимает решение уже о полной и безоговорочной демилитаризации Дагестана и Чечни, первой в очереди шла Чечня, притом разоружением должны были заниматься не местные силовики (им просто не доверяли), а Красная Армия. Микоян вызвал к себе командующего войсками СКВО Иеронима Уборевича и полномочного представителя ОГПУ Ефима Евдокимова. Обговаривались детали предстоящей операции. «Помимо главной задачи — изъятия оружия — было решено выполнить и другую, частную, но весьма важную задачу — задержать Гоцинского», — отмечал Микоян.
Ввод войск в Чечню начался 23 августа, всего сюда прибыло более тысячи солдат, 250 пулеметных взводов, артиллерия, восемь самолетов и бронепоезд. Границу Чечни и Грузии заранее перекрыли оперативники и части ОГПУ. Зампред Реввоенсовета СССР Иосиф Уншлихт докладывал в Москву: «Наши отряды встречали весьма различные отношения со стороны местного населения. С одной стороны, все способные носить оружие уходили в горы. С другой стороны, были случаи встречи хлебом-солью, а в некоторых аулах отряд встречал глухое сопротивление. Наибольшее упорство было проявлено Зумсоевским обществом. Командование округа предъявило требование о сдаче Гоцинского в определенный срок, при этом были взяты заложники из числа почетных стариков. Требование не было удовлетворено, почему пришлось прибегнуть к усиленным репрессиям — обстрелу артиллерийским огнем и бомбометанию с воздуха. Только после всего этого Гоцинский 5 сентября был выдан».
К 12 сентября разоружение Чечни завершилось: у населения изъяли более 25 тыс. винтовок, 4 тыс. 319 револьверов, 1 пулемет и 80 тыс. патронов. Силовики потеряли 5 человек убитыми, 9 ранеными, 10 лошадей. Потери чеченцев были более значительными: 19 человек убили, 30 ранили, 300 арестовали. ЦИК СССР наградил Уборевича золотым оружием, получили награды и остальные участники операции. Но Северо-Кавказский крайком не был удовлетворен результатами, он настаивал на зачистке и разоружении Дагестана. Инициатива тогда не нашла поддержки в Кремле, черед Дагестана настал лишь в 1926 году.
Конфликт руководства СССР и Дагестана
Сюда для изъятия оружия, «ликвидации производства боеприпасов и ареста антисоветских элементов» были переброшены уже три стрелковые и одна кавалерийская дивизии, сводный национальный кавалерийский полк, автобронедивизион, окружная военно-политическая школа, две школы ГПУ, авиационные части. Общая численность в живой силе превысила 16 тысяч человек, у них на вооружении было 350 пулеметов, 30 орудий, 6 бронемашин, бронепоезд и 18 самолетов.
Казалось, все шло по плану, но 8 августа 1926 года совершенно неожиданно руководство Дагестана приняло постановление с признанием нежелательности присутствия столь значительного контингента войск «для авторитета Советской власти» и предлагало демилитаризовать население в течение двух лет местными силами. Кроме того, прозвучало требование оставить оружие у коммунистов, комсомольцев, красных партизан, членов сельских советов и даже целых аулов, получивших грамоты Центра «за активное участие в вооруженной борьбе против Деникина». Пришлось в спор вмешаться Москве, она сочла предложение Махачкалы нецелесообразным. И к 1 сентября, к моменту начала операции, границы Дагестана блокировали войска Кавказской армии, Чеченского и Терского отделов ОГПУ. Через три дня населению предъявили ультиматум: сдать оружие в течение 48 часов. Чтобы исключить нежелательные эксцессы, производилась демонстрация силы: полное блокирование населенных пунктов, артобстрелы их окрестностей и рейдирование авиации.
Наученные опытом Чечни, дагестанцы организованно почти не сопротивлялись, хотя в объяснительной записке штаба СКВО отмечалось, что «проявлявшееся недружелюбие (отказ в продаже продуктов и предоставлении квартир, вырезка телефонного кабеля) почти не было сломлено в течение всей операции, что свидетельствует о непонимании горским населением сущности Красной Армии, ее целей и задач». Некоторый отпор военные встретили лишь в «революционных» аулах, против изъятия оружия в которых активно выступали руководители Дагестана. Особенно трудно процесс протекал в Андийском округе, где членом комиссии по демилитаризации был военком республики Муслим Атаев. 20 сентября местная власть торжественно объявила, что разоружение в Дагестане закончилось. Всего было изъято 39 тысяч винтовок, 20 тысяч револьверов, 563 гранаты и 9 пулеметов, что составило три четверти от намеченного к изъятию оружия. Руководство СССР также сочло задачу выполненной: «Выкачка оружия завершена успешно, угроза Советской власти со стороны местных контрреволюционеров ликвидирована, обезврежен мюридизм и скомпрометирована база мусульманского духовенства». Однако командование округа считало необходимым сохранить гарнизоны в Хунзахе и Гунибе до лета 1927 года, чтобы провести «дополнительную выкачку оружия». Последующая жизнь показала, что демилитаризация проявила себя с совершенно неожиданной стороны. В частности, дагестанская молодежь стала в массовом порядке вступать в комсомол, участились и случаи приема в партию. Вначале Центр счел факт проявлением чуть ли не окончательной победы социализма в республике, но потом оказалось, что новые активисты всего лишь хотели получить разрешение на ношение оружия, которое коммунистам и комсомольцам выдавалось без проблем для «самозащиты от бандитов»…
Источник: http://www.ndelo.ru/one_stat.php?id=7409