Работая в период научной командировки в Ленинградской публичной библиотеке и в историческом архиве Ленинградской области, я наткнулся на некоторые материалы Казем-Бека. Затем ходил в библиотеку Ленинградского университета и обнаружил в этих хранилищах более 10 автобиографий, написанных самим Мухаммадом Али Касимовичем Казем-Беком, где он называет себя дагестанцем или персиянином из Дагестана.
Эта находка вызвала у меня огромную радость, которую теперь трудно описать. Говорили, что в Дагестане не было письменности, а нашелся такой гигант научной мысли. На основе выявленных материалов я опубликовал статью в ученых записках Дагуниверситета. Казем-Бек был ученым удивительной судьбы: родился и вырос в семье шейх-уль-ислама Дербентского ханства, потомка переселенных в Дербент из иранского Азербайджана семей для укрепления иранских позиций. Отец был сослан царскими властями за поддержку свергнутого дербентского хана Ших-Али. Вслед за отцом в Россию выехал и Мухаммад Али. Знакомство с преподавателями Казанского университета помогло ему устроиться лектором этого университета. Здесь он вырос профессионально и научно, стал руководителем кафедры восточной словесности и деканом философского факультета Казанского университета. В 1849 году министерством просвещения был переведен в Санкт-Петербургский университет для создания первого в России восточного факультета. Он подготовил программы и учебные планы для этого факультета и бессменно работал деканом факультета до своей смерти.
Он владел девятью языками мира и публиковался на шести языках — английском, французском, немецком, арабском, персидском и турецком. Я собрал данные в Санкт-Петербургском и Казанском университетах, в архивах Ленинграда и написал монографию «Казем-Бек — ученый и мыслитель». Она была включена в план издания в Дагестане, но была издана вне Дагестана в 1963 году. Поэтому догматики из отдела пропаганды и агитации обкома КПСС не могли ознакомиться с ее содержанием до издания и задержать ее. Ее выход совпал с выходом другой моей монографии («Мыслители Дагестана XIX и нач. XX вв.». Обе работы были объявлены идейно вредными. Но не было решения об изъятии монографии о Казем-Беке. Выдвигались обвинения, что Казем-Бек монархист, профессор императорского университета и не дагестанец и т.д. Мои критики не хотели понять, что не императорских университетов тогда не было, и все ученые выходили из них. Прошел год, и историки, критиковавшие меня, стали причислять его к дагестанским ученым. Один из маститых ученых даже опубликовал очерк о нем, перефразируя мои мысли, но не ссылаясь на меня. Этот ученый не был ни в Казани, ни в Ленинграде, резче других подчеркивал, что я не имел право включать его в книгу о дагестанских ученых. Он забыл, что присвоение чужой интеллектуальной собственности осуждается не только моралью, но и законом. Но в Дагестане пока авторы, чьи мысли и работы заимствуют, ограничиваются выражением своего возмущения, и я ограничился этим. Тем более этого ученого уже нет в живых.
В предисловии к работе «Дербент-Наме» Казем-Бек пишет: «…Желая, чтобы драгоценный памятник восточной литературы был лучше известен, памятник вдвойне ценный для меня, так как я родился в городе, который он описывает, я решил после соответствующих исследований опубликовать рукопись «Дербент-Наме» на азербайджанском и турецком языках вместе с английским переводом в сопровождении объяснений исторического и географического характера с тем, чтобы эта книга могла в то же самое время служить материалом для истории и географии Дагестана». Она действительно служит в этом качестве в Дагестане.
Важное значение для восточной науки имела работа Казем-Бека «Мюхтесерюль вигкает», в которой было изложено мусульманское законоведение. Она интересна не только для ознакомления людей с мусульманским законодательством. По словам имама Шамиля, она послужила ему важным источником для составления его Низамов — законоположений.
Казем-Бек приобрел популярность в Европе не только статьями, публиковавшихся в журналах на европейских языках, но и тем, что он расшифровал надписи, снятые с камней. Так, русский академик Броссе прислал Казем-Беку восточные надписи, снятые с камня, и попросил их расшифровать. До этого многие ученые пытались их прочесть, но все попытки были тщетны.
Он снял также надписи с привезенных с Варни камней и дал им истолкование. Глубокие знания и природный ум Казем-Бека помогли ему расшифровать надписи, хотя он не являлся специалистом в этой области. Научные и учебные заведения России и Европы присылали к нему научные работы, статьи на заключение.
Казем-Бек опубликовал более 200 работ, и среди них «Дербент-Наме» (История Дербента), который он называл «дорогим для моего сердца родным городом».
Востоковеды России и Европы, как говорится в документе, с нетерпением ждали выхода «Полного конкарданса Корана, или ключа ко всем словам и выражениям его текстов для руководства и исследования религиозных, юридических, исторических и литературных начал сей книги». Казем-Бек посвятил много времени и труда подготовке и изданию этой сложнейшей работы. Ученые Европы почти 20 лет обращались через Российскую академию наук к Казем-Беку с одним и тем же вопросом: почему задерживается издание этой работы. Такая заинтересованность европейских ученых объяснялась тем, что не было еще такой работы. Невозможно не только объяснить суть всех его работ, но и перечислить их. Укажем на некоторые наиболее ценные работы по языкам, религиям, истории и философии. В работах о языках Казем-Бек объясняет, как возникли языки, закономерности их развития. «Русский язык богат, самобытен и уже занимает важное место между образованными языками Европы». Ученый считает арабский язык более богатым и отмечает, что он лучше сохранил свою чистоту, чем все другие азиатские языки.
Арабы раньше многих других народов Востока занялись разработкой грамматики своего языка и уже в первом столетии хиджры имели ее. Казем-Бек придает большое значение изучению истории языка, оно даст, по его словам огромное количество исторических сведений. Он писал: «Какой философ может исследовать древность без того, чтобы углубляться в поучительные развалины ее обширных областей, откуда вышли первые обитатели с Запада и Севера — праотцы Европы. Или, кто может без сыновнего уважения взирать на величественные ее памятники, которые, как надгробные камни, возбуждают родные к ним чувства и напоминают нам, что мы потомки Востока».
Почти как в современной науке объясняет Казем-Бек происхождение и сущность первобытных религий и мифологии.
Под влиянием той жизни, в которой он находился в период ссылки отца и постоянного давления шотландских миссионеров, у которых учился он европейским языкам, Казем-Бек принял протестантское направление христианства (пресвитерианство), но не относился к исламу негативно. И нужно отметить, что его работы по исламу интересны, а в тот период были лучшими. Нам представляются особенно ценными его представления о раннем исламе и Пророке. Это не значит, что его взгляд на ислам и Пророка будет соответствовать мнению всех мусульман. В век плюрализма идей не может быть единого мнения.
Представляют не малый интерес работы Казем-Бека о мюридизме и бабизме. В работах о мюридизме имеет место смешение тарикатского мюридизма с наибским мюридизмом. К сожалению, эта неверная точка зрения до сих пор бытует среди большинства ученых-гуманитариев Дагестана. Мюриды, которые сражались под руководством наибов, были простыми верующими крестьянами. Они, как правило, не знали и не придерживались тарикатских установлений. Как известно, сын Шамиля Казимагомед называл бобами тарикатских мюридов, которые уединялись внешне или внутренне и посвящали себя богопознанию, а не вооруженной борьбе.
Но для нас ценно то, что Казем-Бек впервые в мировой истории опроверг бытовавшее в литературе представление о борьбе горцев и личности Шамиля и показал, что она была освободительной, а Шамиль не был фанатиком и действовал вполне осознанно. «Шамиль поважнее и поинтереснее Абдул Кадыра, — писал он, — а этот еще свеж в памяти французов… В имени Шамиля скрывается много мыслей исторических и патриотических… Разумные русские патриоты не гнушаются его имени.. Он все-таки герой и создатель героев». Иные из наших ученых и читателей в буквальном смысле понимают слова «создатель героев». В исследованиях это объясняется так: Шамиль своей политикой, неутомимой борьбой и преданностью идеалам свободы и независимости побуждает и других быть преданными идеалу свободы — быть патриотами.
Высоко отозвался Казем-Бек в статье и о Мухаммад Амине — наибе Шамиля в Черкесии, как личности и ученом.
В своей работе «Баб и Бабиды» он анализирует религиозно-политические смуты в Персии в 1844-1852 гг. и отмечает, что персидский народ томился под тяжким игом фанатизма и деспотизма и выступил против властей и поддерживающих их духовенство под религиозным знаменем бабизма. Бабом — воротами к истине — объявил себя идейный вождь этого движения Мухаммад Али. Казем-Бек впервые в науке показал, что оно является социально-политическим движением, принявшим религиозную оболочку. Целью движения было, пишет он, «освобождение своего отечества от алчности духовенства, от тиранов и преобразование религии».
Известно, что в условиях господства религии всякое оппозиционное движение выступает в религиозном облачении. Но в этой работе Казем-Бек пошел дальше в понимании общественных процессов. Он усмотрел в бабидском движении стремление к назначению человека — к сознательной свободе и завоеванию прав человека. А это, по существу, демократические принципы.
Казем-Бек пишет, что отдельные ученики Баба доходили до отрицания феодализма, эксплуатации и частной собственности, т.е. вносили элементы социализма и коммунизма. Как отмечалось, работа «Баб и бабиды» посвящена социально-экономическому положению персидских крестьянских масс, но такое же положение было в России у крестьян. Видимо поэтому в тот период она не получила заслуженную оценку в русской истории.
Казем-Бек внес поправку и во всемирную историю философии, доказав путем анализа источников, что впервые философия зародилась не в Греции, а в древней Персии. Европейцы, видимо, не располагали персидскими источниками, поэтому и не знали о ее философии, пишет ученый. Здесь мы сделали беглый и короткий экскурс по трудам Казем-Бека. Не случайно восхищались в Европе его публикациями, избирали его почетным членом многих научных обществ и академий стран Европы, присуждали ему и премии, в том числе в России. Он был признан основателем Российского востоковедения и ориенталистической науки. Академик В. Бартольд пишет, что все последующие востоковеды России были его учениками или учениками его учеников. В представлении ученого Совета Санкт-Петербургского университета по случаю 50-летия его научно-педагогической деятельности говорится, что «множество его научных трудов только им одним в целой Европе могли быть совершены с таким знанием дела, которым отличаются».
В отзыве Российской императорской академии наук в связи с присуждением ему одной из премий академии говорится: «Труд Казем-Бека, без сомнения, с благодарностью будет принят, как европейскими учеными, так и ориенталистами России, и послужит чести университета, в котором он занимает кафедру, так и его самого, и последнее тем более, что автор принадлежит к редкому числу природных ориенталистов, которые, усвоив себе европейскую ученость, питает к ней полное уважение».
М.А.Казем-Бек был, конечно, и выдающимся педагогом. Он составлял не только программы и учебные планы для восточного факультета, но и учебные пособия почти по всем предметам. Он любил студентов, занимался с ними дополнительно, поддерживая многих нуждающихся материально. Он особо уважительно относился к студентам мусульманских окраин России, несколько из них взял на свое обеспечение. Казем-Бек написал письмо в министерство просвещения, чтобы студентов факультета поддерживали за счет городских и сельских обществ, а выпускников обязательно устраивал на работу. Но его не поддержали. Казем-Бек отличался высокой внутренней культурой и благородством. Для нашего читателя интересно описание Казем-Бека иностранцем-путешественником Турнерелли, который значительное время находился в Казани и встречался с ним. Он пишет, что нельзя описывать Казань без Казем-Бека, который пользовался в городе особой популярностью. Он — выдающаяся личность, которой гордилась Казань. И понятно, что столь богато одаренный человек делался предметом особого внимания, и что всякое общество желало привлечь его. «Восточное светило», так прозвала его одна дама. Наконец, замечательное влияние его личности вполне объясняется благородным и щедрым характером, которым он отличался и среди ученых, и среди светских людей.
В этом году исполняется 210 лет со дня его рождения. В 1997 году мы отмечали его юбилей в Махачкале с приглашением гостей из Казани и Баку. К этому юбилею я выпустил небольшую работу «Казем-Бек и Дагестан». Дважды отмечали юбилей в Казани и выпустили большую работу к его 200-летию, где выступал и я. Теперь руководство Татарского академического центра обратилось с письмом ко мне с вопросом, не лучше ли отметить юбилей в родном городе Казем-Бека — в Дербенте. Я обратился с письмом к мэру Дербента И. Яралиеву по этому вопросу, но, к сожалению, еще нет ответа. Казем-Бек дорог нам не только потому, что он обработал и опубликовал рукопись о Дербенте, но и опубликовал впервые с объективных позиций более 17 работ об освободительной борьбе горцев Дагестана и личности Шамиля в России и за рубежом, о богатстве духовной жизни Дагестана, поддерживал до конца жизни связь с Дагестаном и имел трех официальных корреспондентов в Дербенте, которые должны были представлять источники и сведения, представляющие научную ценность для истории Дербента и Дагестана. Есть полное основание сказать, что он поднял в Европе и в России престиж Дагестана, его выдающихся личностей науки и духовной культуры.
Дагестанская правда
Источник: http://www.dagmarket.ru/news/gordost_nauki_vostokovedeniya__