Из-за всплеска террористической активности в республике возрос интерес иностранных СМИ к Дагестану. Вслед за европейскими журналистами на минувшей неделе в республику прибыла делегация из арабских стран.
Но в отличие от прежних гостей, представители арабских СМИ не ограничивались вопросами о криминогенной обстановке, их интересовала также инвестиционная привлекательность республики. Программа пребывания, как правило, у всех журналистов одинакова. Центральное место уделяется встрече с президентом республики. На наш взгляд, беседа получилась содержательной. Мы публикуем интервью арабских журналистов с президентом Дагестана Магомедсаламом Магомедовым.
— Какова ситуация в общем на Северном Кавказе?
— Северный Кавказ сегодня одна из самых проблемных точек в России. Об этом говорит и наш президент Дмитрий Медведев. В своем послании Федеральному собранию он сказал, что самая большая внутриполитическая проблема — это ситуация на Северном Кавказе. Этим обусловлено и принятое решение о создании Северо-Кавказского федерального округа. Проблемы, которые стоят перед республиками этого округа, трудны и требуют специального подхода. Дагестан — самая крупная республика СК и, безусловно, наша роль в решении этих проблем важна. Она, может, даже определяющая. Но проблемы СК возникли не сегодня, они имеют свою историю, корнями уходящую в советский период. Тогда в республиках СК, в том числе и в Дагестане, были проблемы с занятостью. Как правило, все республики имеют высокий демографический потенциал, много молодежи. И не всегда даже в советское время удавалось решить вопросы, связанные с трудоустройством. Плюс дальнейшие события, связанные с распадом огромной страны, с разрушением экономических и политических связей. Они сильнее всего отразились на республиках СК. Формирование новых государств Закавказья, как правило, сопровождалось вооруженными конфликтами. Активизировались сепаратистские силы, которые хотели отделения республик СК. Мы, например, этого никогда не хотели. Большинство дагестанцев неоднократно изъявляли твердое намерение находиться в составе Российской Федерации и видели свое историческое будущее с народами РФ. Но были и силы, которые хотели идти по другому пути. Была война в соседней республике. Этот период был периодом экономической, транспортной изоляции. И то небольшое экономическое отставание СК в целом от страны, существовавшее еще в советское время, еще более усугубилось. Не было новых инвестиций, не было новых производств. Создался благоприятный фон для того, чтобы носители радикальных и деструктивных идеологий могли иметь здесь почву. В 99-м был пик этого противостояния. На Дагестан напали международные террористы, тогда мы решительно дали отпор. После этого наступил созидательный этап. Последние 10 лет республика показывает хорошие темпы экономического роста, развитие сельского хозяйства, промышленности. Растет показатель транспорта, торговли. Но этого развития для нас недостаточно, оно не позволяет нам решить все социальные проблемы. Такие же проблемы есть и в других республиках СК. Поэтому, на мой взгляд, принято правильное решение — создание округа, поскольку мы должны решать одни и те же задачи — экономические и общественно-политические. Общественно-политические задачи вы знаете. Это, к сожалению, существующее обострение террористической и экстремистской направленности. Вместе будет решить легче, хотя мы разные республики.
— Последние несколько месяцев в СМИ появляются сообщения о террористической активности в Дагестане. В то же время сообщается, что роль правоохранителей в этой ситуации отрицательная. Что на самом деле происходит? Это религиозный или межнациональный конфликт?
— Нельзя сказать, что это чисто дагестанское или кавказское явление. Терроризм и экстремизм представляют угрозу во многих странах мира. Считать, что СК, и Дагестан в частности, является наиболее напряженным субъектом, нельзя. Это связано с объективными факторами. Терроризм не появляется там, где для него нет оснований. Значит, у нас сложилась такая ситуация, при которой терроризм имеет возможность как-то удерживаться. Мы будем бороться с этим. В чем причина? Есть несколько факторов: внешние и внутренние. О внешних можно поговорить отдельно, но я скажу о внутренних. Почвой для распространения таких идей является то, о чем я говорил выше, — низкое качество жизни населения. Недостаточно школ, больниц, учреждений культуры, спорта. Плюс не совсем качественная и эффективная работа правоохранительных структур. Я недоволен тем, как многие правоохранительные структуры работают с экстремистами. Непрофессионализм, неэффективность проводимых ими операций иногда даже приводят к обратному эффекту. Не нравятся населению те методы, которые они применяют. Я против того, чтобы милиция и другие правоохранительные структуры действовали незаконными путями. Я за то, чтобы все действия проводились в строгих рамках российских законов. Но одновременно террористы не должны быть безнаказанными, их надо судить по законам РФ, но не всегда это удается. Это очень плохо. Это отражается в сознании населения, оно начинает сомневаться в способности власти контролировать ситуацию. Вот что опасно. Но мы переломим эту ситуацию. Руководство страны чувствует необходимость коренного изменения действий правоохранительных органов. Они будет действовать по-другому, повышать свой профессионализм и эффективность своих действий. И по отношению к гражданам будет корректировка действий, так, чтобы в ходе этих мероприятий невиновные люди не страдали. В какой-то мере это не межконфессиональный, а внутриконфессиональный конфликт. Часто происходят споры между разными течениями внутри одной мусульманской общины. Не все понимают друг друга. Мы не против открытой дискуссии и готовы предоставить для этого площадку, но когда дискуссия переходит в вооруженную форму — это уже преступление. Любые теологические споры — не предмет для преследования людей.
— Разделяете ли мнение, что внешние силы специально нагнетают в регионе обстановку? Если да, то какие это силы: арабские, мусульманские, западные?
— Я думаю, что сваливать все на деструктивные международные силы неправильно. Есть внутренние причины. Но и принижать роль внешних факторов тоже нельзя. Я абсолютно уверен, что многие международные террористические организации хотят и имеют возможность действовать на территории СК. Об этом говорят факты: среди ликвидированных членов бандформирований часто встречаются граждане иностранных государств. Наиболее одиозные лидеры и инструкторы бандформирований — как раз представители иностранных государств, в том числе и арабских. На Кавказе пересекаются интересы многих государств. Я не говорю, что какие-то государства пытаются дестабилизировать обстановку на СК, но террористические организации, международные в частности, безусловно, стараются это сделать.
— А западные государства и Израиль играют в этом роль?
— Не могу вам сказать, что государство играет роль. Террористы — не государство. В отличие от нормальных людей, они не имеют ни границ, ни национальностей. Действия какого-то суверенного государства, Израиля или другого западного, на территории Дагестана… таких фактов нет.
— В последнее время в СМИ мы слышим о ваххабизме на СК, и он становится символом терроризма. Но когда ваххабизм явился в исламе, террористов не было. Является ли это противоречием между традиционным исламом и новым течением?
— Это течение появилось давно. К сожалению, в Дагестане появление ваххабизма было связано с конфликтом 99-го года. Люди, которые напали на Дагестан, шли под знаменем ваххабизма, поэтому в Дагестане ваххабизм получил негативное восприятие. Даже был принят специальный закон о запрете ваххабитской деятельности. Это связано с тем, что агрессор, который напал на нас, своей официальной идеологией объявлял ваххабизм. Может быть, они испачкали имидж течения или само течение, я не буду сейчас об этом рассуждать. Но факт, что идеологами были ваххабиты. Приверженцами традиционного ислама является абсолютное большинство. Приверженцев новых течений несравнимо меньше. Поэтому несправедливо будет, если они будут пытаться навязывать свои порядки и образ жизни дагестанцам. Мы считаем, что наше Духовное управление способно консолидировать большую часть республики. Они стараются наладить диалог и с другой стороной. Противоречия в любом случае можно решить мирным путем.
— Какова экономическая ситуация в Дагестане? Чего ваш регион ждет от арабских и мусульманских инвесторов?
— На самом деле все проблемы упираются в экономику. Жители республики и руководство страны ждут от нас успехов в экономике. Не решив основные экономические задачи, мы не сможем решить основные социальные проблемы. Поэтому в экономике республики мы будем проводить коренные перемены. Будем переходить на инновационную модель экономики. Это означает, что мы должны определить наиболее важные приоритеты для нас в отрасли, определить пилотные проекты. Эту работу мы уже сделали. Разработано более 200 интересных проектов, и хотим сделать так, чтобы к этим проектам подключились иностранные инвесторы. Я думаю, что таких выгодных для инвестора и интересных проектов для Дагестана будет много. Много перспектив связано с освоением, добычей полезных ископаемых — нефти и газа. Арабские страны имеют богатый опыт в этой отрасли. Много проектов, связанных с транспортными развязками, есть проекты, охватывающие туризм и рекреацию. Очень надеемся на интерес арабских инвесторов к республике. На сегодняшний день совместных проектов у нас нет.
— Ситуацию в республике считают нестабильной. Какие меры принимаются для формирования положительного образа?
— Мы очень страдаем оттого, что республика получила такой нехороший имидж, что сегодня ее воспринимают как регион, где происходят взрывы, теракты, убийства. На самом деле Дагестан живет нормальной жизнью, краски немного сгущены. Не всегда объективно все воспринимается, как правило, негативное всегда преобладает и занимает в новостях лучшие места. Поэтому главное — искоренить плохое, поднимать экономику, уровень жизни людей, вместе с этим будет улучшаться и имидж республики. Сегодня это важно, потому что хорошие проекты остаются без инвесторов только потому, что они боятся за безопасность своих инвестиций.
— Хотелось бы вернуться к работе правоохранительных органов. Какие конкретные шаги предпринимаются в борьбе с радикализмом?
— Мое недовольство деятельностью правоохранительных органов заключается в следующем. Раз в республике происходят теракты, посягательства на сотрудников, политических и религиозных деятелей, значит, они работают плохо. Значит, нет профилактики, нет адекватного наказания, поэтому я всегда буду недоволен. Как только ситуация в республике стабилизируется, я буду говорить, что наши правоохранительные органы работают хорошо. Если люди будут видеть в милиционере представителя власти, который достойно защищает их от всякого рода посягательств, тогда он будет пользоваться уважением среди людей, тогда и я буду считать их работу удовлетворительной. Но сваливать все на них и считать, что их плохая работа ведет к такому результату, нельзя. Безусловно, это не их вина. Среди них очень много честных профессиональных людей, многие положили свою жизнь. Я с глубоким уважением отношусь к профессионалам. Не только силовой путь может дать результат, надо развивать диалог. Мы стараемся наладить диалог с теми, кто находится в оппозиции, в том числе и религиозной. У нас есть контакты. Мы готовы вести диалог с теми людьми, кто хочет стать на мирный путь. Даже несмотря на то, что они продолжают совершать противоправные действия.
— Вы говорили по поводу иностранных инвестиций. У вас есть какие-нибудь конкретные проекты по освоению Каспийского моря?
— У нас пять блоков, на которые разделено Каспийское море, и каждый блок представляет собой отдельный проект. Некоторые уже имеют владельцев, некоторые еще нет, и мы готовы привлечь иностранные компании. Единственное ограничение — контрольный пакет должен оставаться за Россией. Быть партнером, даже оператором можно и нужно, мы готовы показать все эти проекты.
— Это российские компании или дагестанские?
— Российские. У Дагестана нет своей компании, которая могла бы быть партнером в этих проектах. У нас есть «Дагнефть», она является дочерней компанией «Росфенти». Поэтому партнером могут выступать «Роснефть», «Лукойл», «Газпром» и другие. Есть большой интерес к этим проектам и у соседнего Азербайджана. Почему бы не присоединиться к этому консорциуму и арабским предприятиям?
— В 1989 году из Сирии приезжал внук Хаджимурада, наиба имама Шамиля, и он сказал: «Нам Дагестан снился по ночам, и то, что мы увидели, — это не совсем то, что мы хотели увидеть». Как президент каким бы вы хотели видеть образ дагестанца, каким бы его видел остальной мир?
— А что ему не понравилось здесь?
— Не понравилось, что гордый свободолюбивый народ мутирует. С одной стороны, девушки носят хиджаб, парни в тюбетейках, посещают мечети. С другой стороны — модно одетые девушки, развязные молодые люди, которые впитывают все самое модернистское…
— А вам кто из них больше нравится?
— Мне? Те, которые сидят с этой стороны (показывает на арабских журналистов).
— Богатство Дагестана — в его разнообразии. Это многонациональная и многоконфессиональная республика. У нас народ сам по себе свободолюбивый и гордый, и эти качества никуда не делись. Нам исторически присущи элементы демократии. Поэтому всех подгонять под одну гребенку нельзя. В Дагестане человек имеет право выбора. Нельзя противопоставлять светское и религиозное. Наша молодежь должна понимать, что ценности заключаются и в религиозном, духовном, нравственном развитии, и в светском образовании. Мы должны строить общество так, чтоб человек мог себя проявить. Но пороки, существующие в обществе, осуждаемы, и мы достаточно активно начали с ними бороться. Игровые залы, публичные заведения, существующие под видом саун, наркомания, алкоголизм — все это пороки. Нас, власть, часто упрекали те, кто стоит на другой стороне, за то, что мы не боремся с этими пороками. Мы боремся. В чем еще вы нас можете упрекнуть? Да, могут упрекнуть, что власть коррупционная, бюрократизированная, она не думает о народе, думает о себе. Это тоже исправим. Мы не оставим нашим противникам никаких шансов.