Из тупика растущего неравенства есть два выхода: революция снизу и революция сверху
Импортозамещение пока лишь заместило инновации и модернизацию в пропагандистских телевизионных сюжетах. Наиболее оптимистичные комментаторы говорят, что санкции, эмбарго и девальвация национальной валюты дадут толчок отечественному производителю, в том числе – и на Северном Кавказе. Критично настроенные комментаторы возражают, что без институциональной реформы, а главное – без решения земельного вопроса не поднять кавказскую экономику.
Однако вместе с высокой ценой на нефть закончился и экстенсивный экономический рост, замораживавший начатую в начале 1990-х революцию. И дело не только в земле – дело во власти.
Ситуация отчуждения
Действительно, земельный вопрос лежит на поверхности большинства конфликтов на Северном Кавказе. Эрнандо Де Сото, знаменитый перуанский экономист, связывает экономический рост и профилактику экстремизма и терроризма с легализацией собственности на землю.
В Кабардино-Балкарии с землей увязан «балкарский вопрос», а «Курорты Северного Кавказа» уперлись в сельские сходы жителей балкарских сел – Безенги, Аксу, Булунгу, которые отказывались предоставить ОАО «КСК» земли под строительство.
Правда, были и альтернативные сходы. Институциональные инвесторы одним из условий финансирования строительства горнолыжных курортов ставили урегулирование земельных отношений в республике.
Арсен Каноков, в 2005 году заняв президентское кресло, объявил о намерении сформировать частную собственность на землю через вторичную паевую приватизацию. Но не смог.
Вместо этого продолжилось отчуждение земли у сельских обществ в пользу членов команды президента и их деловых партнеров.
Арсен Каноков. Фото: president-kbr.ru
Наиболее яркие истории, когда сады, например, в Аушигере, передаются в аренду одному из членов команды президента, а он передает их в субаренду по несколько деревьев «в руки» населению. Тем, кому эти сады должны принадлежать после ликвидации колхозов.
Или в Безенги, где правопреемник колхоза и партнер республиканской власти торгует пастбищами – родовыми пастбищам семей, чьи потомки после депортации вернулись на родину и должны сами решать, как распоряжаться сельскими землями.
Абузеит Гиреев, балкарский активист из Верхней Балкарии, в качестве развлечения пытается взять в аренду сельские земли, но даже не может определить границы и арендаторов на запрашиваемых участках. Бюрократия блюдет свои интересы и интересы своих партнеров.
Поселок Эльбрус воевал в Конституционном суде несколько лет за свои земли даже в черте поселения. А земли Хасаньи, Белой Речки, Адиюха и других сел, граничащих с Нальчиком и Баксаном, перешли в распоряжение администраций городов, напрямую президентской администрации (в Нальчике) и даже семье и деловым партнерам президента (в Баксане).
Остановленная революция
В 1992 году Валерий Коков остановил разгоравшуюся революцию в Кабардино-Балкарии. Союз номенклатуры и криминала вытеснил из политики национальную интеллигенцию.
Кокову повезло. Те, кто мог стать новой кабардинской элитой, ушли воевать в Абхазию, а вернувшись, отказались встроиться в новую криминальную экономику. Например, отказались участвовать в контрабанде спирта, которая потом переросла в собственное производство спирта и водки – «регионообразующую» отрасль на полтора десятилетия.
Балкарская элита была рассечена. Номенклатуру и криминал инкорпорировали в новую власть на правах младших братьев, а националистов, занимавших лидирующие позиции в сельских сообществах, подкупали и выдавливали из республиканской политики все последующие 20 лет.
Отмена паевой приватизации привела к тому, что первое десятилетие бандиты и номенклатура разворовывали имущественную долю колхозников – сельскохозяйственную технику, поголовье крупного рогатого скота и урожаи зерна, семечки и кукурузы, – пока СПК, правопреемники колхозов, не остались без активов.
Зерно отбирали и вывозили, технику списывали и продавали, скот воровали и резали на мясо. В республике в 1990-х и начале 2000-х годов действовала целая система перегона ворованного скота.
Затем перешли к скупке за бесценок разорившихся предприятий, у которых в бессрочном владении или в длительной аренде находились земли целых аулов.
Пашня трех русских сел в Прохладненском районе перешла под свинокомплекс фирмы «Меркурий» Вячеслава Дерева, партнера Арсена Канокова. Под животноводческий комплекс, но уже под КРС, собирались передать и двадцать тысяч гектар Нагорных пастбищ в Зольском районе. Пастбища на склонах Инала и Хаймаши были заняты отарами крупного предпринимателя на рынке топлива, близкого первому президенту республики.
Остатки земли попытались (и небезуспешно) забрать через межселенные территории, которые потом переименовали в земли отгонного животноводства, взяв за основу закон Дагестана, где дагестанская республиканская элита решала подобную задачу.
Две основные юрисдикции: народ и политическая элита
В республике сложилось два конкурирующих источника власти.
Первый – население аулов, городов и местные политические лидеры. Хызыр Макитов, Узеир Курданов, Артур Зокаев, Мурадин Рахаев. Экономическая база – формальные и неформальные налоги с домохозяйств и малого бизнеса.
Фото Дениса Соколова
Некоторые, как Махты Темиржанов и большинство кабардинских глав сразу были инкорпорированы в новую аристократию, которая и представляла из себя второй, но сильнейший, источник власти. Это союз бюрократии, криминала и правоохранительных органов.
Экономическая база этого союза – доход от распродаж советского наследства, включая распиленный на металлолом Тырныаузский горно-обогатительный комбинат. Плюс контрабанда спирта и производство водки с поддельными акцизными марками, нелегальная перегонка нефти, а затем – еще и бюджетные деньги, которых становилось все больше на протяжении 2000-х годов.
Тырныаузский ГОК. Фото: tyrnyauz.ru
Преимущество первого источника власти, народа, в численном превосходстве и безусловной легитимности. Перекрытие трассы в Эльбрусском районе – это не просто защита собственности на землю или права распределять выручку подъемников. Это защита прав народа, в данном случае – жителей поселка Эльбрус, самим, то есть руками своих лидеров, санкционировать и собственность, и насилие на территории поселка.
Перекрытие трассы в Эльбрусском районе. Фото: tyrnyauz.ru
«Непрерывный народный плебесцит» поддерживает местную олигополию, в данном случае – команду Узеира Курданова, лидеры которой действуют в интересах сообщества. Любой медиатор, – глава администрации, имам, неформальный лидер вроде Джамала Хаджиева, – имеет полномочия, пока их санкционирует народ.
Как только он переходит на сторону элиты, получает деньги, но постепенно теряет легитимность. И очень часто – погибает.
Доступ к правосудию в таких сообществах, как поселок Эльбрус, конечно, в пределах контролируемой юрисдикции, есть, но открытого рынка нет. Народные лидеры всегда апеллировали к федеральному законодательству и боролись с республиканскими парламентариями, действующими в интересах региональной элиты.
Там, где удавалось защитить местную юрисдикцию, оказывалось достаточно сил и для развития экономики.
Так устроен Былым со своими примерно 450-ю хозяйствами и капустными огородами, производящими 10 тыс. тонн капусты в сезон. Целый коттеджный поселок вырос в селе, и целое поколение балкарцев выучилось в Нальчике, Москве и Пятигорске на капустные деньги. Прийти и «взять» там огород можно только став членом сообщества.
Фото Дениса Соколова
Похожая история с гостиницами в Приэльбрусье. Только там еще и инвестиции при локальной защите собственности и контрактов смогли привлечь.
В системе, где политическое лидерство – функция личной репутации, а коллективная репутация нужна, в том числе, и для инвестиций, выполнение обязательств – общественно одобряемая практика, а их не выполнение – может привести к исключению из сообщества нарушителя конвенции.
Необходимость защищать собственность, в том числе, от тех, кто по закону должен ее охранять, стимулирует появление НВФ.
Необходимость защищать собственность, в том числе, от тех, кто по закону должен ее охранять, стимулирует появление НВФ
Второй источник власти, как сказано выше, республиканская аристократия – бюрократия, криминал и полиция. Эта группа организованнее, мобильнее и богаче.
Когда исламские НВФ выдавили организованную преступность с рынка насилия, некоторых лидеров временно инкорпорировали в эту военную аристократию. Говорят, что за это отвечал покойный Альберт Назранов. Тогда – замглавы Эльбрусского района.
На относительную справедливость в рамках бюрократической юрисдикции может рассчитывать только член региональной элиты. В предельном случае – член команды президента. Этот ограниченный доступ к правосудию и насилию создает распределительную, паразитическую экономику.
Даже новые технологии и инвестиции в них приводят только к росту неравенства. Поэтому вопрос не столько в земле, вопрос во власти, и ее распределении. А власть, как говорил классик, не отдают, ее берут.
Власть и землю не отдают — их берут
Основной лейтмотив экспертных заключений – нет собственности на землю, нет развития экономики. В качестве подтверждения приводится история с КСК, когда «перекрестные права собственности» на землю якобы остановили инвестиции в развитие той части горнолыжного кластера, которая называлась «Эльбрус-Безенги».
Ахмеда Билалова, который тогда был руководителем ОАО «Курорты Северного Кавказа», остановил не Мурадин Рахаев, хотя это балкарский активист с коллегами и сделал для этого очень много.
Просто Билалов не был членом правящего в республике клана, более того – попытался конкурировать с президентом республики за политическую и экономическую власть на его территории. Именно с этой конкуренцией связывают аресты членов семьи Арсена Башировича Канокова по ничтожным по кавказским меркам поводам.
Краткая история трансформаций земельного права за почти десятилетие Канокова всем известна и выглядит почти так же драматично, как и предшествующее коковское десятилетие. Это история борьбы на два фронта – с федеральным земельным законодательством и собственным народом.
Фото Дениса Соколова
Когда законы формулируются в интересах правящего класса, частная собственность приводит просто к следующему витку перераспределения земельных активов в пользу богатых и сильных. Именно поэтому мудрые жители балкарских сел и их лидеры не соглашались с «экспертными» рекомендациями введения частной собственности.
В 2005 году поселки Хасанья и Белая речка присоединяются к Нальчику, земли поселений, в том числе и балкарских, отчуждаются в межселенные территории.
Это на фоне разговоров о то ли паевой, то ли какой-то корпоративной приватизации земель, находящихся под мораторием.
В этот период убивают Артура Зокаева, выдавливают самостоятельных балкарских глав, поддерживаемых ССБН. Потом – Конституционный суд, выигранный п. Эльбрус под предводительством Узеира Курданова, отменяет межселенные территории. На что республиканская власть старается не обращать внимания.
На этом фоне провоцируется противостояние кабардинцев и балкарцев за мифические 350 тыс. гектар.
Затем появляются новые межселенные территории, организуется «добровольное делегирование» полномочий по распоряжению землями поселений земельными комиссиями муниципальных районов, полностью контролируемых президентской администрацией. После чего принимается закон о землях отгонного животноводства.
Это борьба за власть, а не за частную собственность на землю. В этой борьбе этнический конфликт между кабардинцами и балкарцами, как и исламский экстремизм и терроризм – всего лишь стратегии борьбы за власть.
Два десятилетия маятник двигался в сторону усиления политической элиты. Но маятник качается в обе стороны
И надо сказать, что все два десятилетия маятник двигался в одну сторону – в сторону усиления политической элиты. Она научилась договариваться с федеральным центром, который охотно принимал отступные и просил только результатов на выборах и относительного спокойствия. И почти полностью подавила сопротивление гражданского общества.
Но маятник качается в обе стороны.
Не модернизация, а революция
Все это время, рассуждая о судьбах Северного Кавказа, мы пытались подменить революцию модернизацией. Никакие три «И» Медведева, никакая суверенная демократия Суркова не решают основного вопроса – вопроса о власти.
Модернизация не спасет ни от неравенства, ни от несправедливости. Наоборот, в распоряжении олигархии сосредотачивается все больше ресурсов.
Это пирамидальные и шпалерные яблоневые сады, разорившие садоводов Верхней Балкарии, Кукуржина, Улугбея, Кенже и Баксана, баксанские помидоры на гидропонике, убивающие урванских огородников, крупные птицефермы, разоряющие кахунских птичников, бюджетные животноводческие комплексы в Баксане, обрушивающие цены на мясо и лишившие на время своей распродажи доходов откормщиков в Каменномостском.
Список можно продолжать.
Особое место занимает гостиничный бизнес в Приэльбрусье, который катастрофически пострадал из-за горнолыжного кластера. И не от добросовестной конкуренции, а от блокирования инвестиций и годичной КТО, практически сорвавшей два лыжных сезона.
Обращение к жителям КБР во время затянувшегося КТО
Если какая индустрия и обеспечивает сегодня замещение импорта – так это частные гостиницы в Баксане.
Модернизация не спасет ни от неравенства, ни от несправедливости
И разговоры про то, что мелкий собственник не способен производить конкурентоспособную продукцию – это лукавство. Всегда производили и продавали, несмотря на то что крупные собственники, захватившие рынки сбыта в Москве, в том числе и выходцы из республики, предпочитали работать с китайскими, турецкими и азербайджанскими товарами.
Тупик растущего неравенства при остановке экономического роста имеет не так много выходов. Если очень грубо – то два. Это революция снизу и революция сверху.
Революция снизу – это крестьянская революция, цель которой – захват земли. Тем более что в большинстве аулов, это реституция, а не экспроприация. При этом волна насилия может разрушить остатки экономики и привести к большим жертвам среди населения.
Все этнические, религиозные и социальные проблемы будут стремительно переведены в насильственную фазу. И это только первый этап. Если захват земли не будет синхронизирован с созданием новой власти, новых институтов, то история опять пойдет по кругу.
Революция сверху – это когда лидер перестает опираться на элиты и в ущерб интересам богатых перераспределяет не только землю, но и власть. Теряя административный ресурс, рискуя быть смещенным или даже уничтоженным коллегами по сословию.
Революция сверху – это когда лидер перестает опираться на элиты и в ущерб интересам богатых перераспределяет не только землю, но и власть
Как это устроено – только в общих чертах.
Землей распоряжаются сельские общества, они же выбирают себе участковых милиционеров, судей и прокуроров. Иначе новая бюрократия вернет себе власть и активы за одно поколение. А полиция подчиняется двухпалатному парламенту, а не одному из баронов – министру МВД республики. Иначе – не понадобится и поколения, чтобы вернуться в исходное состояние.
Опора на организованное и заинтересованное население – причина развития всех очагов экономического роста на Северном Кавказе. В Кабардино-Балкарии – это овощеводство гостиничный бизнес, в соседней Карачаево-Черкесии – это тысячи цехов с вязальными станками, которые в лучшие сезоны производят продукции чуть ли не на миллиард долларов.
Почему вопрос земли и власти (воссоздание муниципалитетов Хасаньи и Белой Речки – это политический, а не экономический вопрос) поднимали балкарцы?
Потому что балкарские локальные элиты, преимущественно сельские, даже в Хасанье и Белой речке не были инкорпорированы в республиканскую политическую машину, в которой главную роль играли более многочисленные и имеющие на старте более высокие политические статусы кабардинцы.
Поэтому крестьянская революция в Кабардино-Балкарии пока имеет больше балкарских черт. Но она должна стать революцией городских и даже сельских буржуа, и желательно – без стадии хаоса.
Полноценное импортозамещение, а не запуск нескольких модернизированных предприятий, работающих в интересах олигархов, возможно только после такой революции. Когда суды и полиция окажутся под контролем гражданского общества.
Малый бизнес, как доказали капустники Былыма, кахунские птичники и овощеводы, верхнебалкарские садоводы и эльбрусские отельеры, способен творить чудеса. Он и на модернизацию способен.
Украинская армия минимум на 80% обеспечивается снаряжением, в том числе высокотехнологичным, силами малого бизнеса. В пять раз за полгода сократились расходы на экипировку одного бойца.
Ни Валерий Коков, который решал противоположную задачу, и возглавлял контрреволюцию, ни Арсен Каноков, лидер как раз той политико-экономической элиты, которая в результате революции должна была не только потерять власть, но и столкнуться с судебным преследованием, не могли раздать землю крестьянам и власть народам.
Потому что это было бы политическим самоубийством. Причем не персональным, а коллективным.
Исторический вызов незаконченной политической реформы переадресован новой республиканской власти.
Источник: http://chernovik.net/content/inye-smi/balkarskiy-vopros-importozameshchenie-cherez-revolyuciyu
