Ничейная земля. Нерешенные земельные вопросы в Дагестане могут серьезно подпортить планы центра по развитию сельского хозяйства

— Миграция огромная. Она заметна и в селах, и в городе, и это очень серьезно. Она не всегда поддается статистическому измерению, потому что нечасто переезд сопровождается регистрацией на новом месте.

В основном происходит переселение в города – с гор и из сельской части равнины. Очень активная миграция идет в основные города, такие как Махачкала и Хасавюрт.

Поток с гор на сельскую равнину – не такой существенный, но он есть. Дело в том, что открытых для миграции сел на равнине довольно мало. Редко когда человек может просто взять и купить там участок, построить дом и переехать, если он не имеет отношения к проживающей там сельской общине. 

— Свои особенности, конечно, есть. Обычно в мире происходит следующим образом: если человек мигрирует, он теряет связи со своими соплеменниками, сельской общиной. Он попадает в другой мир.

В Дагестане не так. Это отражается и на вопросе трудоустройства. Здесь в городах можно видеть огромное количество разных малых (и не малых) предприятий, которые построены на связях односельчан.

?В городах Дагестана функционируют целые предприятия, построенные на связях односельчан

У многих сел большая община в Махачкале, и даже есть, так сказать, свой офис.

 

Что такое свой офис? Это на самом деле офис какой-то фирмы, которой руководит выходец из этого села. У него работает много односельчан. Получается такой центр махачкалинской сельской жизни — жизни вот этого села в Махачкале.

Помимо бизнеса, эти связи прослеживаются и в личных отношениях. Допустим, парень родился в Махачкале, а его родители переехали сюда когда-то из села. По своим городским связям он уже вроде бы имеет мало отношения к селу.

И вот пришло ему время жениться. И что он делает? Говорит: мама, найди мне в селе девушку. То есть сельские связи сохраняются в городе и в этом плане.

Получается, что миграция в Дагестане во многом переносит сельские связи в город, не разрывая их. В этом состоит важная особенность. И это влияет на всю структуру дагестанского общества.

— Мы сейчас видим в городе борьбу двух начал – городского и сельского. В 90-е годы, когда миграция происходила очень активно, было очевидно, что село переварило город. Тогда формирование предприятий по родственным связям доминировало.

Сейчас это уже не единственная альтернатива. Уже существуют городские бизнес-отношения. Чаще уже смотрят на способность человека работать, а не на то, из твоего он села или нет. Происходит не то что полное обезличивание деловых отношений, но некий переход из того мира, где все связи, работа, отношения определяются происхождением. 

— На сегодняшний день «живое» сельское хозяйство в Дагестане есть. В горах развито животноводство. Оно уникально из-за гор, из-за альпийских лугов.

В горах также было террасное земледелие, но оно развалилось. А без него там просто недостаточно площадей для посевов. Есть очень развитые в плане сельского хозяйства предгорные территории, такие как Левашинский, Акушинский районы.

Возможностей для роста сельского хозяйства действительно достаточно. Но вопрос не в людях и не в деньгах. Вопрос в институтах. Я понимаю, что это слово у нас сейчас чуть ли не ругательное, но тем не менее.

— Для того чтобы сельское хозяйство нормально развивалось, надо усовершенствовать «правила игры» в нем. С одной стороны, нужна гораздо более прозрачная работа банков в плане получения сельхозкредитов. Это очень замкнутая система, такой кредит человеку «со стороны» получить очень сложно.

То же самое с лизингом техники. Очень много реально работающих в хозяйстве людей жалуются, что, не будучи близкими, что называется, к системе, просто не могут рассчитывать на приобретение техники в лизинг.

А главное — это вопросы собственно земли.

Во-первых, во всех республиках Северного Кавказа, кроме Карачаево-Черкесии, действует мораторий на приватизацию сельхозземель. Можно только арендовать. Но арендатор – это временщик. Он не заинтересован вкладывать серьезные деньги в развитие своего хозяйства, потому что не знает, не изменится ли ситуация так, что он потеряет права аренды уже на будущий год.

?

?В Дагестане землю под хозяйство можно только арендовать, что делает инвестиции в нее крайне призрачными

Все-таки, права собственности потерять немножко сложнее. Это, конечно, тоже возможно в нашей действительности, но все-таки собственник больше защищен, чем арендатор.

Безусловно, нельзя просто так перейти к приватизации сельскохозяйственных земель. Тут накладывается много проблем, связанных с муниципальными границами, с неразрешенными территориальными спорами. Много неразвязанных узлов.

В Дагестане множество земель на территории равнинных районов, закрепленных за хозяйствами горных районов, имеют статус отгонных, – почти миллион гектар, в том числе и хороших земель. Это вызывает определенные конфликты.

Есть конфликты и другого рода, связанные с муниципальными границами. Риск в том, что они легко приобретают межэтническую окраску. Естественно, прежде чем начать приватизацию земель, эти конфликты нужно разрешить.

А пока этого не произошло, все, кто работает на земле, – это временщики и отчасти люди с неясным юридическим статусом. При таком раскладе понятно, что развития не будет. Ведь для развития нужны инвестиции, нужны те, кто готов серьезно вкладываться.

— Круг можно разомкнуть, если не побояться и начать решать те проблемы, которые существуют.

— Я думаю, что действительно в ряде регионов Кавказа такой сценарий возможен. В Дагестане шансов на его развитие в целом поменьше, потому что здесь местные жители свои земельные права отстаивают и вряд ли согласятся все отдать «узкому кругу лиц». События последних лет – например, в Каякентском, Ногайском районах – тому подтверждение. Там жители активно и в ряде случаев успешно противостояли местным «лендлордам» или тем, кто хотел таковыми стать.