Сегодня представители ОАО «Курорты Северного Кавказа» (КСК) проводят в Вене переговоры с австрийским правительством и предпринимателями: ожидается, что будет получено принципиальное согласие австрийских инвесторов на участие в проекте создания северокавказского туристического кластера. О том, как изменится Кавказ, когда на нем появятся современные горные курорты, и о том, сколько это будет стоить, «МН» рассказал генеральный директор КСК Алексей Невский.
— Алексей Анатольевич, как вам удается заманить иностранных инвесторов в места, где стреляют и воруют?
— Сейчас основные наши партнеры в переговорах по привлечению инвесторов — французы. Они идут немного впереди других заинтересованных стран. Скорее всего, потому, что Франция проходила в свое время аналогичный этап развития. Лет 40 — 50 назад там была схожая с нашей проблема с депрессивными регионами в Северной Савойе, во французских Альпах. Тогда на государственном уровне приняли решения по освоению этих территорий и созданию горнолыжных курортов с участием государства. Приняли специальный закон о снеге, так называемый «Снежный план» развития, который предусматривал определенные налоговые льготы, упрощенные процедуры выделения земельных участков под инфраструктуру. Государство, как и во всем мире, вкладывает деньги в те проекты, куда не идет бизнес. В первую очередь в инфраструктуру, в том числе горнолыжную, где сроки окупаемости длинные и не всегда приемлемые для бизнеса. Это инженерные коммуникации, дороги, обустройство склонов. Поэтому, наверное, французы раньше других оценили перспективность и масштаб нашего проекта. Французские компании имеют высочайшую компетенцию в этой области. С французскими партнерами мы выходим на подписание меморандума о намерениях. В течение 5 – 7 месяцев мы выйдем на подписание договора о создании совместного предприятия. Пока параметры сделки обсуждаются. Но уже можно сказать, что речь идет о паритетном участии ОАО «Курорты Северного Каваза» и французской группы Caisse des Depots et Consignations — это как бы аналог нашего Внешэкономбанка. В группу входит одна из крупнейших в мире инжиниринговых компаний Egis, имеющая опыт создания инфраструктуры горнолыжных курортов. Также группа владеет 40% компании «Compagnie des Alpes» — мирового лидера в области управления курортами. В СП на паритетных началах вносится порядка 1 млрд. евро и со стороны французов, и со стороны КСК. Задачей СП будет как строительство инфраструктуры, так и девелоперская часть. Думаю, это первая ласточка, первый очень важный пробный шар. Рассчитываем, что вслед за таким мощным ледоколом пойдут другие. 6 июня в Вене пройдут переговоры с представителями австрийской стороны. Тема была поднята в ходе визита президента Австрии Хайнца Фишера в Москву в мае. В Вене будут обсуждаться параметры сделки, аналогичной той, которая обсуждается с французами. Переговоры будут вестись с представителями правительства Австрии, со стороны бизнеса будет участвовать десятки крупных профильных австрийских компаний-производителей, операторов, девелоперов, отельеров. Все это пока идет под эгидой австрийского Konrollbank, крупного экспортно-импортного оператора с участием государства.
— Если это банки, аналогичные ВЭБу, то не являются ли эти шаги политическим подарком европейцев Дмитрию Медведеву? Или это бизнес пришел?
— В первую очередь все-таки бизнес. Но такие крупные инфраструктурные проекты немыслимы без участия и поддержки государства. Это видно из мировой практики: программа освоения французских Альп, освоение острова Сардиния итальянским правительством совместно с крупным ближневосточным инвестором. В Европе поддерживают своих производителей оборудования, инжиниринговые и эксплуатирующие компании, которые имеют уникальный опыт эксплуатации известнейших горнолыжных курортов. Что греха таить, в России такого опыта нет, он только нарождается, для нас крайне полезно сотрудничество с мировыми экспертами. Горнолыжники, приезжая на европейские курорты, понимают разницу. Она в деталях, в мелочах: как обслуживают в ресторанах, как чистят улицы. Там вся обслуживающая инфраструктура спрятана. Мы ездили по обмену опытом во Францию, нам всю подноготную показывали. Сразу понимаешь, сколько труда и продуманности за этой внешне пасторальной картинкой. Мы тоже хотим построить курорты мирового класса, в разных ценовых сегментах, но чтобы они все были на уровне, который позволяет получать удовольствие отдыхающим и приезжать туда вновь и вновь.
Трудности восхождения
Журналисты "МН" побывали в Хунзахе, где должен появиться дагестанский сегмент курортного кластера и нашли несколько проблем, которые могут помешать Северному Кавказу стать аналогом европейских альп.
— Вместе с французами КСК вносят млрд. евро. КСК создана как управляющая компания, которая тратит 60 млрд руб бюджетных денег на создание инфраструктуры и привлекает на 450 млрд инвесторов. Откуда этот млрд?
— Это государственный взнос со стороны нашей материнской компании ОАО «Особые экономические зоны». По постановлению правительства он вносится в течение пяти лет долями, но этот срок может быть изменен, например, в связи с созданием СП, и большая часть средств может быть внесена быстрее. Это будет определяться договоренностями, которые будут достигнуты с французской стороной. Не скажу точную цифру, переговоры пока ведутся, но это порядка 30 — 40 млрд. руб. Это та часть средств, которые КСК предполагают потратить на создание инженерной и горнолыжной инфраструктуры на пяти курортах. Французские инвестиции пойдут частично и в создание девелоперских объектов, туристической инфраструктуры.
— И все же на Кавказе – страшно. Не страшно ли инвесторам и не будет ли страшно туристам?
— Это один из фундаментальных вопросов, на который надо найти ответ, чтобы курортный кластер на Северном Кавказе вообще состоялся. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Среди условий, которыми мы рассчитываем сформировать интерес инвесторов, госгарантии на политические риски и форсмажорные обстоятельства. Это именно риски, связанные с безопасностью. До 70% инвестиций будут покрываться такой страховкой государства. Опыт стран, которые решали и решают аналогичные вопросы, воодушевляет. Подход должен быть системный, выверенный, профессиональный. Израиль — туристическая мекка, при этом страна живет в состоянии постоянной войны. Это ощущается на улицах, в аэропортах, повсюду. Но колоссальный туристический поток существует. Благодаря чему? Конечно, это и имиджевые мероприятия. Но в основе — меры обеспечения безопасности, которые в Израиле отточены, наверное, на самом высоком уровне в мире.
— Но вы же понимаете, что для того, чтобы такого добиться на Кавказе, придется поставить с головы на ноги всю систему силовых структур, которые там работают и в общем вполне довольны нынешним положением. Это не бизнес-задача, и она огромная по масштабу.
— Да, огромная. Цепочка безопасности должна распространяться не только на сами особые экономические зоны, где будут размещены курорты. Турист прилетел в аэропорт – он уже попал в некий коридор безопасности, где он должен себя чувствовать комфортно, вплоть до транспортировки, приезда на сам курорт, проживания и т.д. Мы рассчитываем это делать не в режиме постановки местных и федеральных сил безопасности с ног на голову или наоборот, а только при теснейшем с ними взаимодействии и взаимопонимании.
— А они же захотят денег наверняка тогда.
— Что касается денег, с нашей стороны возможны инвестиции в интеллектуальные системы безопасности. Но система безопасности гораздо шире. Это одна из важнейших функций государства: за безопасность налогоплательщики платят налоги. Поэтому мы рассчитываем, что возможны какие-то централизованные федеральные финансовые решения на уровне правоохранительных органов и на политическом уровне, которые должны быть скоординированы с нами. Сейчас у нас есть еще время вдумчиво подойти к выработке концепции безопасности кластера. И плотно отработать эти концептуальные идеи совместно с правоохранительными структурами. Определиться, кто что делает, кто за что отвечает, кто какие деньги привлекает.
— Вы – проект федерального уровня или СКФО?
— Безусловно, федерального значения. Вся наша деятельность сосредоточена в первую очередь в зоне СКФО. Ну и Лагонаки — это Адыгея, Краснодарский край, ЮФО. По своей политической, экономической и отраслевой значимости это, конечно, федеральный уровень. Речь идет о создании целой отрасли в экономике России. И региональные власти, и руководство округа заинтересованы в том, чтобы росли налоговые поступления, появлялись рабочие места. Безработица – крупнейшая проблема на Кавказе, одна из причин нестабильности. Конечно, все налоговые поступления сопровождались бы вливаниями и перераспределением средств в социальную сферу, в развитие смежных отраслей. Это может стать одним из столбовых направлений развития экономики региона. Для федеральных властей проблема политической и социально-экономической стабилизации на Кавказе в числе однозначных приоритетов. Именно поэтому этот проект и был поддержан на уровне президента и председателя правительства, и в достаточно сжатые сроки было принято серьезное бюджетное решение о выделении средств.
— Кто ваш основной патрон: Медведев, Путин или Хлопонин?
— Алгоритм данного проекта, его идея принадлежит президенту. Идея нашла поддержку со стороны правительства, которое оперативно приняло 833-е постановление в ноябре прошлого года, предусмотрев создание нашей компании и выделение денег.
— Раньше, когда государство затевало выделять на Кавказ какие-то серьезные средства, — например, когда началось восстановление Чечни после последней войны, — создавалась целая система дополнительной бюрократии для того, чтобы исключить хищения. Какова система гарантий, что эти 60 млрд. государственных денег не исчезнут в горах Кавказа?
— Гарантии должны быть системные. В нашей стране механизм таких гарантий еще не отработан. Мы для себя ставим задачу стать примером правильного расходования средств, транспарентности всех финансовых процедур. Здесь важным системным элементом может стать участие международных инвесторов. Когда вы создаете СП с крупнейшей иностранной фирмой и совместно на совете директоров расходуете эти средства, одобряете подряды, заключаете контракты, то шансы нецелевого расходования, хищения средств, завышения расценок — минимальны. Это мощный институциональный механизм контроля.
— Вы понимаете, что это революция для региона, где региональные элиты живут на федеральном бюджете, и их главный интерес — закрыть данные о расходовании федеральных денег? С инвесторами им работать неудобно, потому что инвестор спрашивает за каждый рубль. Региональные элиты какое-нибудь отношение будут иметь к проекту?
— Во-первых, мы хотим максимально облегчить вход и всю работу для инвестора, сделать КСК единым окном для входа инвестора в проект. Чтобы инвестор ни в коем случае не бегал по нашим бюрократическим инстанциям – ни региональным, ни федеральным. Что касается региональных властей, конечно, то, о чем вы говорите, свойственно не только Северному Кавказу, но, к сожалению, в целом России. Мы пытаемся объяснять местным властям, и такое понимание у них уже есть, что если подходить к проекту с какими-то мерками сиюминутного интереса, с местечковыми традициями, то он не состоится. Должен сработать, в конце концов, эгоистический интерес власти, инстинкт самосохранения: если этот проект замотать и замылить в бюрократических процедурах и попытаться растащить на какие-то узкогрупповые интересы, он не состоится. И у тебя в республике так и будут десятки процентов безработной молодежи, которая будет уходить к боевикам и просто в протестные проявления. У тебя не будет налоговых поступлений. Налоги только непосредственно в рамках кластера, без косвенных налогов с транспорта и т.д., — 250 с лишним млрд. рублей до 2030-го года. Общие совокупные налоги — более 500 млрд. рублей, совместно со смежными отраслями, которые будут развиваться. Предполагается, что до 2030-го года будет создано более 200 тысяч рабочих мест. Это колоссальный рывок.
— Можно ли сказать, что эта возможность для рывка – некоторым образом последняя надежда Кавказа?
— Наверное, да.
— Вы говорите, что вы хотите сделать одно окно для входа инвестора. А может быть, в Махачкале или в Черкесске кто-то считает, что окно должно быть там. Не чувствуете ли вы каких-то попыток давления?
— Нет, и думаю, это может быть связано с тем, что решения о запуске проекта приняты на таком уровне, который не позволяет каким-то местным таким чиновникам пытаться это одеяло перетащить на себя. А со стороны руководства самих республик просто есть понимание того, что это реальная надежда на серьезный прорыв.
— Кто-то из пяти регионов-участников еще не подписал соглашение с КСК?
— Соглашение подписано со всеми. Другой вопрос, что соглашения предусматривают достаточно длительную процедуру определения границ особых экономических зон. Для нас решение земельных вопросов – вопрос номер один. Это даже не первый этаж, а фундамент. А процесс долгий. Наверное, не менее года займет процесс формирования границ особых экономических зон и наделения нас полномочиями по работе в рамках этих границ. Но мы не стоим на месте. Параллельно заканчивается формирование единого мастер-плана. В конце года начнется уже процесс проектирования. А разноскоростное движение разных субъектов — это нормально. Какие-то республики будут готовы с точки зрения земельных вопросов быстрее. У кого-то исторически уже сложилось, что земля приведена в порядок в большей степени, у кого-то этот процесс только запущен.
— Лидер, судя по всему, Карачаево-Черкессия?
— Да, там уже начал работу инвестор в лице компании «Архыз-Синара». Наверное, Кабардино-Балкария может немножко отстать в связи с земельными вопросами и с политической нестабильностью. Хотя Эльбрус – это потрясающие рекреационные возможности. Сейчас мы еще в стадии инвентаризации, в самом начале пути.
— Почему вы отказались включить Чеченскую республику в проект?
— Насколько я знаю, вопрос по включению Чеченской республики решался на стадии формирования постановления правительства. Руководство Чечни заявило о желании самостоятельно развивать свой туристический сегмент.
— А Ингушетия тоже не включена?
— Ингушетия у нас на стадии подготовки проекта. У нас была группа с участием австрийских специалистов по горнолыжным курортам, они отбирали рекреационные площадки с точки зрения рекреационных условий, чтобы они не были испорчены уже существующей застройкой, которую уже невозможно сломать и зачистить. Возможно, Ингушетия по таким причинам не попала.
— Есть такая оценка: Добмай и Приэльбрусье, основные существующие горнотуристические площадки СКФО, дают примерно 150 тыс. туристов в год. А вы хотите существенно увеличить эту цифру. Как это сделать, с учетом того, что поездка в Приэльбрусье сейчас стоит примерно столько, сколько поездка в Австрию? Понятно, что на Кавказ едет достаточно узкий круг фанатов. Как сделать так, чтоб этот круг фанатов вырос… во сколько раз, кстати?
— Наверное, раз в 15. Мы рассчитываем, что турпоток по зонам горнотуристического кластера составит порядка 2,3 млн. туристов в год на 2030-й год.
— Это уровень окупаемости или просто расчетная мощность?
— Расчетная мощность. Конечно, она привязана к окупаемости и привлекательности для инвестора. Заоблачных сроков окупаемости нет. Чтобы снять опасения туристов, которые имеют место, надо вспомнить то, что мы говорили по поводу безопасности – это раз. Мы понимаем эту проблему и ставим ее во главу угла, рассчитываем, что система безопасности будет сделана по последнему слову техники и на высочайшем организационном уровне, потому что техника без организационных процедур тоже ничто. Помимо этого людям надо разъяснять возможности, которые будут предоставлять эти курорты. Многие просто не знают, насколько рекреационные возможности Кавказа сопоставимы, а то и более привлекательны для горного отдыха по сравнению с западными странами. Да, нет инфраструктуры, сервиса, внешнего вида и транспортной доступности. Но именно эти вопросы мы и намерены решить. Думаю, с учетом пропаганды отдыха на Кавказе у людей появится желание туда приехать, как минимум попробовать. А останутся ли эти люди, приедут ли в следующий раз – это будет зависеть от операторов, в том числе и от нас, и от инвесторов, и от местного населения. Местные жители будут гостеприимной принимающей стороной, от них будет зависеть, приедут ли гости еще, оставят ли свои деньги, заплатят ли соответствующие налоги в бюджеты всех уровней операторы и бизнес. Тут есть еще момент: такого количества людей, занимающихся горнолыжным спортом, у нас просто нет. Это создание рынка почти с нуля.
— Хотите, чтобы предложение определило спрос?
— Во многом – да. Мы рассчитываем, что люди, которые сейчас не катаются, благодаря пропаганде спорта начнут кататься. Они не катаются в том числе потому, что когда сейчас человек приезжает на Домбай, он видит там хаотичную застройку, проблемы с безопасностью, сомнительный сервис, проблему доступности, плохие дороги. Все это просто не позволяет ему в следующий раз приехать туда. А когда это будет мирового уровня нормальный курорт, куда не надо делать никакие визы, куда взял машину на 2-3 часа и доехал — почему бы человеку не встать на лыжи и не научиться? И не жить теми жизненными стандартами, что есть в Швейцарии и в Австрии? Это сразу прибавит поток с ближайшего региона. А вторая волна – уже другие регионы России. Кого-то языковой барьер отталкивает в поездках за границу, кого-то — проблемы с визами.
— В ближайшем регионе проблема – там сильно отстают от средних по стране доходы и занятость. Кто поедет оттуда? Или это будет социальный курорт?
— Мы рассчитываем, что стоимость ски-пасса у нас будет существенно ниже по сравнению с зарубежными аналогами. И конечно, нужна поддержка со стороны перевозчиков. Турция, например, дотирует авиарейсы – только бы приехали.
— А на Кавказе во многих местах сидит монополист и диктует цену, за которую в Австрию можно два раза слетать.
— Да, этот вопрос мы тоже видим. Пока не до всего доходят руки. Но этим тоже нужно будет заниматься, и опять же без поддержки со стороны государства не обойтись. Но однозначно, если для человека с Дальнего Востока прилететь покататься на Кавказ будет дороже, чем отдохнуть на местных курортах, это будет не очень эффективно. Но мы рассчитываем в любом случае выйти на реально конкурентоспособный уровень цен.
— Вы считаете, 15-кратное увеличение потока реально?
— Сложно делать точные предсказания. Но порядок цифр реальный. Это принципиально, потому что потенциал страны с рекреационными возможностями, такими, как на Кавказе, сейчас и на 5% не используется. Сможем ли мы его использовать – зависит от нас, от инвесторов, и от государства. Не надо забывать, что помимо горных лыж в горах много других видов отдыха. Это и летние маршруты, и сплав по горным рекам, и маунтин-байк, и параплан, и просто альпинизм. Мы кстати работаем совместно с российской федерацией альпинизма, чтобы предусмотреть стояночные лагеря для альпинистов, проложить маршруты и тропы.
— Хотите сделать героическую попытку превратить грозный Северный Кавказ в ухоженные европейские Альпы?
— Фактически да. Возможности потрясающие. Вопрос в людях. А люди – это мы с вами. Сможем или нет – это зависит от нас. Конечно, задача грандиозная. Но дорога начинается с первого шага. Надо его сделать. И понимать маршрут.
— Каков срок окупаемости?
— Это зависит от налоговых льгот, которые будут определены законодательно. Французский аналог, на который я ссылался, тоже предполагал налоговое послабление. В ближайшее время в Думе будет рассматриваться в первом чтении проект закона о развитии горнотуристического кластера, проекты поправок в действующее законодательство, где предусмотрены и налоговые послабления для инвесторов. Если эти налоговые послабления будут приняты, срок окупаемости составит порядка 9 лет. С учетом того госгарантий на инвестиции, это достаточно стабильный бизнес, на века. Стоимость земли, как показывает практика западных горнолыжных курортов, по мере развития курорта будет только расти.
— Нынешние площадки Эльбруса и Домбая оценивались еще при советской власти на предмет потолка вместимости, в том числе с точки зрения экологии. Этот потолок находится в районе 15 тыс. человек одновременно. Примерно столько там и есть, и сильно «задрать» этот потолок нет возможности. Разумно ли с этой точки зрения увеличивать поток в 15 раз? Не осмысленнее ли вложить какие-то существенно более скромные деньги в усовершенствование того, что есть, а не замахиваться на что-то большее?
— Я опять хочу обратиться к альпийскому опыту. Там реально очень большой объем антропогенной нагрузки, десятки миллионов людей. Вопрос в технологиях, которые используются для амортизации этой нагрузки. Наш подход позволяет использовать современные стандарты в области экологии. В Альпах стоят канатные дороги и никому не мешают, не наносят вреда окружающей среде. Не надо изобретать велосипед. Нужно взять стандарты и подходы, которые успешно работают в Европе, и использовать их здесь. А экологическая ценность Альп, поверьте, ничуть не меньше, и стандарты, и требования со стороны государства, ничуть не ниже чем у нас. Экологический фактор очень важен. Если нанести ущерб окружающей среде в зоне размещения курорта, туда просто постепенно перестанут ездить. Поддержание экологии – один из залогов привлекательности. И мы готовы работать с экологами, но только теми, которые смотрят в одном с нами направлении, а не огульно все отрицают.
— В Дагестане рассказывают смешную историю: вот, КСК задумали вариант пакетного отдыха: неделя горных лыж, неделя на пляже. Но у нас, говорят, если зима – то лыжи, если лето – то море, одновременно не бывает…
— Это природный человеческий скепсис. Когда начинается что-нибудь большое и серьезное, проще его скептически воспринять. Мы понимаем, что в Дагестане климат не позволяет одновременно и кататься на горных лыжах, и купаться. Но летом в горах свои возможности. У нас есть проект, предусматривающий создание прибрежного кластера на Каспийском море. Он в стадии обсуждения. Еще не внесены изменения и дополнения в постановления правительства. Но это тоже проект, расширяющий туристические возможности региона. Когда человек покатался на велосипеде или на квадроцикле в горах, совершил конную поездку или альпинистское восхождение, просто погулял, а потом сел в машину и через час – полтора оказался на пляже, это расширяет диапазон туристической индустрии.
— Вы готовы создать порядка 200 тысяч рабочих мест в регионе. А ведь для улучшения сервиса скорее всего придется импортировать рабочую силу.
— Необязательно. На Кавказе все-таки традиции гостеприимства. И надо обучать людей. Сейчас в стране нет, например, учебных заведений для официантов, в официанты идут все, кто угодно. А это тоже наука, человек должен быть профессиональным в любой работе. У нас нет развитой инфраструктуры горнолыжных школ, где готовят инструкторов. Во Франции инструкторов порядка 16 тысяч. И многие зимой, кстати, работают в горах, а летом едут спасателями на Лазурный берег. В Дагестане тоже так можно будет.
— В Дагестане есть курорт Чиндерчеро, совсем маленький, но работает. А в Матласе все еще только предстоит. Может, старые площадки было бы дешевле и удобнее развить, чем строить новые?
— Я убежден, что нет. Потому что все наши горнолыжные курорты, даже на самом передовом горнолыжном курорте в Сочи, в таком состоянии, что проще начать заново. Это дешевле. Я уж не говорю о колоссальной проблеме с собственниками. Если кто-то построил курятники, сараи и гаражи и размещает там туристов, убедить его, что это все надо снести и построить на этом месте нормального вида шале, очень сложно. По законодательству у нас сейчас и невозможно. Если снести весь этот ужас в монголо-татарском стиле, будет просто перестрелка. Поэтому строить с нуля легче.
— Вы лыжник?
— Да, катаюсь. Не фанатично, но каждую зиму стараюсь сезон не пропустить.
— Вы видели кавказские площадки?
— Я видел курорт Лагонаки. Там уже катаются. Всех площадок пока не видел. Конечно, самый известный курорт — Эльбрус, но, к сожалению, в силу обстоятельств с нестабильностью, пока он, наверное, может немного подтормаживать.
— Снега везде хватает?
— Да. Хватает. На всех площадках от сезона к сезону продолжительность снега разная. Но снег есть везде. Где-то и в мае, и в июне. Будут и заводы искусственного снега, и пушки. Сейчас любой современный курорт, даже если там и есть снег, обязательно должен быть этим оснащен. Во Франции в этом году была очень большая проблема со снегом. На полную катушку пушки работали.
— Кавказ пока может составить некоторым традиционным курортам климатическую конкуренцию. А долгосрочные климатические прогнозы делаются?
— Честно говоря, нет. Но мы в любом случае сможем рассчитывать на искусственное оснежение.
Источник: http://www.mn.ru/newspaper_zoom/20110606/302265352.html