Согратль под прицелом

Этому предшествовали интересные события. Все началось с заминированного памятника, а закончилось КТО и арестом оппозиционно настроенных жителей села Согратль.

«Эскадроны смерти» в действии

О неожиданно исчезнувших в Дагестане местные обычно говорят, что они похищены и убиты спецслужбами. Впрочем, представители этих самых спецслужб на такие заявления отвечают, что пропавшие на самом деле «ушли в лес», то есть присоединились к боевикам.

В понедельник появилась дополнительная информация: в окрестностях села нашли два обгоревших трупа. Особых сомнений в том, что обугленные останки принадлежат именно пропавшим согратлинцам, нет, хотя экспертиза еще не проведена.

Картина типична: трупы обнаружены в сгоревшей машине со следами подрыва. Правоохранительные органы сделали стандартное заявление, что погибшие транспортировали самодельную бомбу, которая самопроизвольно взорвалась.

Именно по такой схеме в республике проводятся внесудебные ликвидации. В свое время я проводил журналистское расследование на эту тему, и мне даже удалось найти случайно выживших при аналогичной внесудебной казни.

Одного из пропавших согратлинцев я хорошо знал. Мухтар Агаев, в прошлом полковник ФСКН, командовал дагестанским спецназом этой структуры. В заявлении пресс-службы дагестанского следственного комитета теперь утверждается, что он был лидером местной салафитской общины.

Лидером или не лидером, но полковник в отставке Мухтар Агаев действительно был из тех, кого в Дагестане называют салафитами. В конце нулевых правоохранительные органы уже обращали на него внимание. Его арестовали, обвинили в организации незаконного вооруженного формирования и покушении на жизнь государственного деятеля (депутата местного парламента Шамиля Исаева). Агаева год содержали в астраханском СИЗО, пытали, а потом верховный суд Дагестана вчистую оправдал его по всем пунктам. Пытаный-перепытаный полковник вышел в отставку, завел фермерское хозяйство и полностью ушел в частную жизнь.

Суд признал его невиновным. Но для встречи с дагестанскими «эскадронами смерти» не надо быть виновным – достаточно быть подозрительным. Агаев молился не так, как это делают благонадежные граждане, и ему не за что было любить власть – он этого и не скрывал. Всего этого оказалось достаточно для того, чтоб односельчане нашли его обгорелое тело.

Согратль под прицелом

То, что в Согратле начнут исчезать подозрительные, стало понятно месяц назад.

Все началось в ночь с восьмого на девятое мая, когда неизвестные злоумышленники заминировали стоящий в центре села памятник согратлинцам, погибшим в Великой отечественной войне.

В последствии это объявили терактом, целью которого было уничтожение сельчан, собиравшихся прийти к памятнику на митинг утром 9-го мая. И лишь по счастливой случайности взрыв произошел раньше намеченного, когда рядом никого не было.

Однако осмотр места происшествия заставил усомнится в этой версии. Взрывное устройство было маломощным (взрыв выворотил лишь пару кирпичей). Судя по характерному кислому запаху тротила, использовался не гексоген, имеющийся у боевиков в избытке и позволяющий сделать мину любой мощности, а обыкновенная граната. Памятник стоит на краю обрыва, и взрывное устройство заложили в нишу, обращенную именно в пустоту, а не туда, где могли бы стоять люди, собравшиеся на митинг. Общее впечатление следующее: это акт вандализма, но не теракт.

Подобная демонстрация политических взглядов изредка случается в дагестанских селах. Подобные инциденты были в Согратле и раньше, однако с деятельностью боевиков это не связывалось.

На этот же раз история получила продолжение. 15 мая в Согратль из райцентра выдвинулась колона с местными сотрудниками МВД. На подъезде к селу колонна попала в засаду, и случился самый кровопролитный бой в Дагестане за последнее время. С ближайшей высоты по машинам открыли шквальный огонь из пулемета. В итоге у милиционеров трое погибших и десять раненных. У нападавших, судя по всему, потерь не было. Оперативно организованное прочесывание местности, в том числе с применением вертолетов, результата не дало, хотя отходы с места засады были непростые.

Между этими двумя событиями случилось еще одно. Местный пастух Магомед Хачаибрагимов случайно столкнулся в лесу у реки с боевиками. В итоге он остался жив, но с переломанными ребрами.

Мне удалось отыскать его в местной больнице. Он рассказал, что боевиков было трое. Магомед застал их врасплох: они только что искупались и обсыхали на берегу. Главный из них (у него единственного в этот момент был автомат в руках) строго спросил его: «Видел?» При этом покосился глазом на сложенное под кустом оружие, среди которого Магомед заметил ручной пулемет. Пастух, тоже изрядно растерявшийся, пожал плечами и сказал: «Видел!» После этого получил страшный удар прикладом в грудь. Он оттолкнул от себя боевика, который упал в воду, и кинулся бежать. Вслед стрелять ему не стали.

Наиболее важным в его рассказе было то, что среди повстречавшихся ему в лесу боевиков местных не было, а говорили они по-русски. То есть это была какая-то интернациональная залетная группа.

Теперь мы можем провести некоторую реконструкцию событий.

Подрыв памятника, носивший скорее символический, а не террористический характер, повлек за собой активизацию местных милиционеров. В «лесу» мельтешение людей в форме вокруг села не осталось незамеченным. В окрестности Согратля выдвинулась группа боевиков, на которую и напоролся пастух. Боевики, выждав удобный момент, атаковали колону милиционеров. Дать отпор им сразу не получилось. И, судя по тому, что все мероприятия спецназа в лесу были безрезультатны, боевики сразу же после этого покинули опасный район.

КТО против оппозиции

На этом, собственно, боевая часть истории заканчивается, и начинается политическая.

Сразу после боестолкновения в Согратле объявили КТО, и туда нагрянул ОМОН с зачисткой. Итог: трое арестованных, все с одинаковым поводом, обнаруженная граната в домовладении.

Поскольку КТО – это особый режим, когда процессуальные нормы можно почти не соблюдать, милиционеры заходили в дома, предварительно выгнав из них жителей, и делали это без понятых. Их привезли позднее (всех из села, откуда были погибшие милиционеры), уже для документирования найденных гранат.

Еще более интересен состав арестованных. Среди них местный муниципальный депутат Шамиль Наибов и директор сельской гимназии Сулейман Энхов.

Личность Энхова особо примечательна. Во-первых, он салафит, то есть состоит на оперативном учете в так называемых «ваххабитских списках». Во-вторых, он пользовался у сотрудников школы, учащихся и просто односельчан, огромным уважением, как порядочный человек и прекрасный педагог. В-третьих, ему не раз предлагали написать заявление об увольнении по собственному желанию, чтобы заменить его на человека без ярлыка ваххабита, но он отказывался.

Обвинение в причастности к нападению вскоре было снято, оставили лишь хранение оружия. Всех отпустили под подписку о невыезде, а с Энхова еще и вытребовали заявление об увольнении – то самое, которое он отказывался написать при иных, более благоприятных обстоятельствах. Односельчане утверждают, что это было условием его освобождения.

Все эти обстоятельства я выяснил еще в конце мая, однако ничего писать не стал. Ряд уважаемых старейшин Согратля попросили меня «придержать коней». «Понимаешь, у нас в селе есть свои внутренние конфликты, отдельные люди, что при деньгах и власти воспользовались ситуацией и натравливают силовиков на тех, кого числят оппозицией, мы сами уладим это дело», – сказал тогда мой собеседник.

Когда директор школы Сулейман Энхов оказался на свободе, я подумал, что, наверное, они правы, так лучше. Думать так я перестал, когда узнал, что был найден обгорелый труп Мухтара Агаева, который, разумеется, тоже был «сельской оппозицией».