Вашему вниманию предлагается заключительная часть интервью мэра Махачкалы Саида Амирова с главным редактором «Кавказской политики» Максимом Шевченко (см. также 1 часть интервью, 2 часть интервью). В заключительной части затрагиваются многие животрепещущие вопросы для Дагестана, да и для всего Северного Кавказа.
Как преодолеть чудовищное социальное расслоение? Как остановить убийства в Дагестане? Почему в Махачкале хаотичная застройка и много ветхого жилья? Об этом, а также о том, как складываются отношения столичного градоначальника с дагестанским духовенством и журналистами, читайте в эксклюзивном интервью.
Реконструировать Махачкалу – «это как ремонтировать старые брюки»
– Давайте коснёмся Махачкалы. Я знаю её уже много лет, практически как родной город. Очень странное впечатление производит Махачкала. Есть ветхий фонд – разрушающиеся дома. Есть прекрасные новые дома, особенно за последние годы они появились. Но такое ощущение, что застройка хаотическая. Вы, как мэр, как смотрите на эту проблему?
– Это очень плохо. Сегодня она хаотическая, а 10-15 лет назад вообще за голову держались. Вот Грозный: его уничтожили, разбомбили, а потом заново построили. Как легко! Сейчас мы будем строить новый город – Лазурный берег. Здесь есть международный генеральный план. И здесь будем строить с пустого места. А вот реконструировать имеющийся, уже построенный город приходится хаотично. По-другому не получается, сколько мы ни старались, сколько ни думали.
Вот стоит девятиэтажный дом. И к нему пристроена пристройка! Это как беременная женщина. Для чего построили пристройку? Вот, говорят, в квартире не хватало площади, расширили. Сносим мы эту пристройку. Плачут, просят. Построив эту пристройку, они разбалансировали внутреннюю коммунальную систему – вода, свет, газ. В нижнюю пристройку это всё уходит в первую очередь, и обязательно или снизу, или справа, или сверху соседи страдают.
Мы меняем все коммуникации: канализацию, кабели, водоводы 40-х – 50-х годов. Без карты сегодня мы не можем их найти. Мы заказали геоинформационную карту города, сейчас её завершаем. Махачкала – один из пяти городов России, в которых не было такой карты. Сейчас мы восстанавливаем все коммуникации. Делать это в старом городе – это как ремонтировать старые брюки.
Вот такая ситуация здесь невозможная. Дороги в центральной части города мы расширили, но и количество машин увеличилось. В одной семье – пять-шесть машин. И жена за рулём, и дочка за рулем, и сын, и отец за рулём. Невозможно запретить!
Поэтому мы решили построить новый город как продолжение Махачкалы. Там создать все инфраструктуры. Чтоб люди могли там жить и не ездить в центр без нужды.
Мы построили новое водохранилище за один год, поменяли водоводы. Такого водоснабжения, как в Махачкале, нет нигде, ни в одном городе России. Сегодня мы даём 380 литров воды в сутки на каждого человека – от грудного ребёнка и до старика. А когда я город принимал, все мне говорили: “Саид Джапарович, воду дай, и больше ничего не надо”. Потому что настолько устали, особенно женщины, которые таскали воду – с первого этажа до девятого. По графику, по часам воду подавали.
Мы много ремонтируем, проводим капитальные ремонты водоснабжения, газоснабжения, электроснабжения, теплоснабжения. Всё наладили, сегодня даже в самое холодное время года у нас нет проблем ни с теплом, ни с водой, ни со светом. Если даже авария будет, мы сможем в течение двух часов её исправить. На складах у нас есть запас: любые кабели, любые провода, любые трубы. Я могу официально повезти и показать, где они лежат.
Тем не менее, Махачкала сегодня не смотрится так, как мы бы хотели. Она смотрится, как вы правильно сказали, как хаотично построенный город.
– И ветхого жилья очень много.
– Что касается ветхого жилья. Это коммунальные восьмиквартирные дома площадью 400 квадратов. Там живут люди в комнатах на 15-20 квадратов, не больше.
Есть федеральная программа. Но что там написано? На один квадрат даётся 25500 рублей. На эти деньги мы должны переселять. Но в новом жилье стоимость не менее 27000 рублей за квадрат. Доходит до 37-40 тысяч. Средняя цена сейчас 33-36 тысяч. Это однокомнатная квартира. Чтобы переселить какого-нибудь Магомеда Магомедова из комнаты в однокомнатную квартиру, нам нужен миллион, полтора миллиона. А нам выделяют всего 500 тысяч.
Если мы предоставим ему деньги, которые выделяет федеральный центр, он не сможет себе квартиру купить. Потому что на 15-20 квадратов нет квартир. Однокомнатная квартира – это минимум 33 квадрата.
Недостающую сумму мы должны финансировать из бюджета республики, из местного бюджета. У нас таких денег нет. Поэтому сейчас около 400 ветхих домов в городе стоят. За 14 лет я ни одной копейки за них не получил. Получить и исполнить я не могу, а неиспользованные деньги в конце года забирают.
Я уже и в Москву писал, и сюда писал, но никто не реагирует. Республика мне деньги не даёт, они у меня забирают.
Махачкала. Ветхое здание
Зарабатываем, а потом идём с протянутой рукой
В 1998 году, когда я принимал город, Махачкала на 88% была дотационной. Из республики мне давали деньги, и здесь мы их распределяли по тукхумам, по родственникам, и не знали, куда их девать. Я тогда выступил и сказал: мы в состоянии быть донором для правительства нашей республики и для федерального центра.
Многие тогда возмущались, удивлялись. Сегодня на 72% республика дотационная, а Махачкала – донор. В последние десять лет Махачкала донор – и для России, федерального центра, и для республики Дагестан.
– Махачкала собирает налогов больше, чем тратит?
– Сегодня мы собираем 16 миллиардов примерно с Махачкалы (рублей — Прим. ред.). И они распределяются следующим образом.
1.8 миллиарда – в консолидированный бюджет России. 5.3 миллиарда – в федеральные социальные фонды. Это 7 с лишним миллиардов для федерального бюджета. И 7.5 миллиардов мы отдаём республиканскому бюджету.
Нам остаётся всего 2.3 миллиарда. Зарплату отдадим, ремонт сделаем – и всё.
Дальше утверждённый в пределах около 6 миллиардов бюджет на 712 тысяч человек. Это уже в виде субсидий, в виде дотаций надо обратно получать.
– То есть фактически вы зарабатываете, а потом идёте с протянутой рукой.
– Да. И выбивать это надо не просто молотком – кувалдой. И из Москвы, и из республики. Мы встретились 23 мая с Владимиром Владимировичем Путиным в Перми. Там было совещание мэров городов. Я там выступил и сказал: «Владимир Владимирович, систему надо изменить!». Муниципалитеты не развиваются. Они просто выживают. Все функции отдали муниципалитетам – от рождения ребёнка до похоронного бюро. Получает наше правительство откуда-нибудь письмо – и переводит сюда, в Махачкалу.
– Путин же в своей предвыборной статье обещал оставить часть налогов на уровне местного самоуправления.
– Ну вот, моя идея была поддержана. И другие там были, так же жаловались все. Не один я. Сейчас обещали, действительно, изменения сделать. Но пока таких изменений нет.
«Если сегодня в Махачкале человек поменяется, вы просто удивитесь»
– Дагестан – это место, ставшее для меня уже родным. И у меня здесь немало убитых друзей. Я видел и вижу здесь людей очень богатых. Есть люди феноменально богатые. А есть люди очень бедные, которые трудятся в поте лица, но не могут выбраться из такой бедности. В Дагестане, как нигде в стране, бросается в глаза роскошь жизни одних и бедность жизни других. На ваш взгляд, это можно преодолеть? Вы понимаете, о чём я говорю?
– Наш Советский Союз старался, но не смогли. Тогда были различия, и безработица была, и бедные были, и богатые были, но они не проявлялись. А сегодня, когда появилась возможность, они показали своё богатство, зарегистрировались официально. Олигархами стали. Как это возможно, чтобы 15-20 миллиардов долларов имел один человек? Что он делал? Он что, вагон разгружал с цементом или грузил кильку Каспийского моря в вагон? Как он заработал это? На разных акциях.
– Купил-перепродал.
– Правильно. Купил, продал, на этом накопил денег. Одни олигархами стали, другие просто богатыми. Третьи концы с концами еле сводят, четвёртые нищие.
Поэтому нам надо развить социальный блок.
Мы не можем человеку всё время помощь оказывать: работу предоставили, раз помощь оказали, два помощь оказали. Человеку, который не хочет работать, который не может сообразить: или он больной, или здоровый. Разные люди есть. Есть люди, которые нуждаются – человек болеет и не может работать.
– Я не про таких говорю.
– А есть люди, которые могут работать и не работают. Всё время считают чужие деньги, всё время считают чужие успехи.
– Я конкретизирую свой вопрос. Я в некоторых городах бывал в больницах, построенных ещё в советское время. Чудовищное впечатление. Два года назад жизнь занесла меня в Дагестанские огни. Там была спецоперация, была ранена одна подозреваемая. И мы, журналисты, поехали в больницу. И вот я увидел: в больнице нет света, выбиты стёкла, хирург мне показывает операционную, где плесень по потолку. Как на этом фоне у людей может возникнуть хоть какое-то доверие к государству?
– Ну вот я вам и говорю. Каждый руководитель должен близко к народу быть. В 1998 году, когда я принимал город, я принял муниципальные больницы, муниципальные поликлиники. Вы сегодня объезд сделайте и посмотрите, в каком состоянии они находятся. В Москве нет таких евроремонтов, как в наших муниципальных больницах.
В других больницах, я знаю, есть проблемы. Но в муниципальных больницах, муниципальных поликлиниках, которые я обещал сделать, когда народ меня избрал – такой ремонт, какого вы в Москве не увидите. Начиная со двора больницы. В Москве таких дворов нет, я в Москве все больницы знаю. То же самое – муниципальные родильные дома. И внутри, и снаружи всё сделано. Всё прекрасно, все условия есть для женщин и детей.
– И это бесплатно для всех в рамках страхования?
– Конечно. Муниципальных больниц платных нет.
Вот так. Всё это зависит от главы. От руководства республики. Если налогооблажения не хватает, руководитель должен получить дотации от руководства республики. Значит, руководитель не старался, или он не обратился, или его устраивает то, как сейчас есть. Сам он ездит в Махачкалу лечиться, а свою больницу упустил.
Всё зависит от главы города или района, которого избрал народ или назначил парламент. Всё зависит от человека. Один человек поменялся – и всё меняется. Если сегодня в Махачкале человек поменяется, вы просто удивитесь.
Нету хороших специалистов. Вот сегодня купили оборудование. Японское, американское, германское оборудование купили и устанавливаем. На нём не всегда могут работать наши специалисты. Отправляем для учёбы в Москву, за границу. В Германии это же оборудование совсем другой диагноз показывает. Как так? Надо учиться, учиться, учиться, чтобы врачи могли обращаться с этим оборудованием, купленным за границей.
В прошлом году вышел закон, что все больницы переходят к Минздраву. Как-то я их убедил, сказал: я их отремонтировал, оборудовал, подобрал хороших врачей — оставьте городу. В Махачкале они оставили. Комиссия посмотрела, увидела, что здесь есть внимание, есть ответственность, что есть ответственные люди, которые больницы отремонтировали и содержат. Поэтому оставили муниципалитету. А в остальных городах и районах по республике все больницы передали Минздраву.
Население должно помогать правоохранительным органам
– Последний блок вопросов, крайне острый. Вы знаете, что Дагестан лидирует по статистике политических убийств. На вас лично было 15 покушений, вы были тяжело ранены.
В частности, Дагестан лидирует по числу убитых журналистов. 16 журналистов, по данным Али Камалова, было убито в Дагестане. Последним, год назад, Хаджимурад Камалов, издатель газеты «Черновик». Это произошло здесь, совсем неподалёку, в Махачкале, и убийцы не найдены. Как вам кажется, можно ли расследовать эти покушения? Какова ваша оценка этой проблемы?
– В последние годы, даже в последние десятки лет, в последние двадцать пять лет происходят убийства и сотрудников правоохранительных органов, и верующих, и журналистов, и политиков. Такое происходит и в Махачкале, и по всей республике.
Я всегда призываю население к тому, чтобы оно помогало правоохранительным органам. Мы, люди, проживающие здесь, в каждом селе, посёлке, городе, районе, должны знать своего участкового, мэра района или города. Правоохранительных органов нам здесь хватает. Но чтобы они эффективно работали, население должно давать информацию. Многие не дают информации.
Допустим, стоит девятиэтажный дом. В этом доме живут квартиранты. Подъезжает ночью машина. Вылезают люди, с оружием или без оружия, убивают кого-то, потом рано утром уезжают. Вот эти квартиранты, это население, всё это видят. Если они не будут помогать правоохранительным органам, это преступление будет нераскрытым. И так всё и будет продолжаться.
Вот этот момент – это источник. Раньше агенты были. А сейчас пропало доверие к власти, люди боятся дать информацию. Боятся, что за ними будут гнаться эти бандюги. Надо и нам, руководству, и правоохранительным органам как-то иметь возможность привлечь этих людей, чтобы они давали информацию.
Вот Камалов, вот Абашилов. Абашилова когда убили, то объявили, что дело раскрыто. Я проводил городскую антитеррористическую комиссию. Здесь присутствовали правоохранительные органы, объявили, что нашли убийцу Абашилова. Кого нашли? Азербайджанца и еврея. Слушайте, где вы видели киллера-азербайджанца и киллера-еврея в Дагестане? Какой азербайджанец или еврей приедет в Дагестан убивать дагестанца? Не ясно, чем это было обосновано. Их оправдали.
Камалова убили прямо по центру улицы Гаджиева. Где я проезжаю, где президент проезжает. Не должно было такого случиться. Должны были преступление раскрыть на таком видном месте. Но как-то они ушли и всё. Это уже поздно ночью было, после того, как уже все проехали. Расслабились все.
В любом случае, если общественность не будет помогать, одними правоохранительными органами ничего не сделаешь. Хотя сегодня они очень активно работают. Совместно, дружно работают, так дружно, как сегодня, никогда не было. МВД, ФСБ, Прокуратура – сообща работают, между прочим, все эти три ведомства. Тем не менее, у них не получится, пока общественность не будет активно помогать.
Я провожу совещания со всеми представителями областей, здесь бывает по 700-800 глав сёл, посёлков, регионов, городов. Они меня избрали, и я каждый год перед ними отчитываюсь, одновременно с отчётом перед населением города. И я приглашаю представителей правоохранительных органов, чтобы они, эти представители, могли к ним обратиться. И я тоже обращаюсь к ним. Чтобы они сотрудничали, работали.
Правоохранителей начали называть предателями, стукачами. Но сегодня нам надо эти слова забыть, оставить под ногами, ради того, чтоб спасать население, спасать людей, надо обо всём, что увидел, вовремя сообщать. Другого способа нету.
«Хаджимурад Камалов клялся здесь, что указаний не даёт про меня печатать»
– Саид Джапарович, хотелось бы остановиться на трагической гибели Хаджимурада Камалова. Он был символом дагестанской журналистики, одним из лучших журналистов России. Газета «Черновик» живёт и после его смерти и является одной из лучших дагестанских газет. Расскажите о ваших отношениях с «Черновиком» и с Хаджимурадом. Я знаю, что у вас были судебные разбирательства с газетой.
– Никаких отношений я с ними не поддерживал. Потому что этот «Черновик» всегда пишет плохое. Вчера они приходили, я давал им интервью. Я им сказал: не пишите плохое. Я в прошлом году сдал 8 объектов и создал 1500 с лишним рабочих мест. Почему вы их не заметили? Я лично ездил на эти объекты. Почему вы в этом не приняли участия? А если приняли, то почему не опубликовали?
А если где-то вода течёт, или мусор где-то, или кривая улица – сразу они находят её.
Камалова я приглашал, он здесь сидел, мы с ним беседовали. Долго он писал, я не стал ему говорить, что писать, а что не писать. Я и своим говорил: даже если вы устраните все недостатки, плохое они всё равно найдут. Я так говорил открыто, перед камерой. И не обращал внимания на них вообще.
Хаджимурад Камалов
Но потом они начали уже целенаправленные заказы принимать. Я его пригласил и сказал: давай так договоримся: если вы получили сообщение, вы даёт сообщение по факсу. «Саид Джапарович, вот есть сообщение такого-то человека. Или анонимное сообщение. Или мы нашли такой-то факт, что где-то плохо убирают мусор, где-то плохо обеспечивают водой или яма образовалась, и никто её не ремонтирует». Вы сообщаете мне.
Если я в течение какого-то срока не решу проблему после получения заявки, вы опубликуете. Дескать, мы обратились к мэру, главе района, в ЖКХ, и они не отреагировали.
Я не оставляю вопросы без реакции. Я сегодня напрямую получаю тысячи писем. Мне не дадут соврать махачкалинцы: на все эти письма я отвечаю. Если возникает вопрос к нашим службам, я тут же на вторую кнопку нажимаю, открываю скайп. Там у меня все эти коммунальщики. Звоню, говорю: быстренько идите, исправьте.
Проблем нет. Всё это находится под контролем электронной информации. Раньше надо было просить: того мне найди, того мне соедини. Теперь я сам уже на связи. В руках айпад, и я всех нахожу. Всё получаю и связываюсь. Даю тут же указания, они всё это выполняют, и вопрос снимается.
Я это предложил «Черновику». Но они всё равно продолжили по-старому. Я тогда юристов пригласил, и они мне сказали: “Саид Джапарович, идите, судитесь, не оставляйте без реагирования. Четыре раза мы судились, и выиграли”. И районные суды, и верховные суды. Они извинялись. И «Черновик», и вторая ещё газета, «Республика».
– Заура Газиева.
Да. Они занимаются только этими заказными вопросами.
Покойный… я не знаю, какие он указания давал. Он клялся здесь, что указаний не даёт. Печатали про меня: журналистов убивает, детей убивает.
На встречу не идёте, говорю? Тогда законным образом будем судиться. В суде будем встречаться. А другого нету. И после его смерти тоже такие моменты были. Сколько раз они написали, столько раз мы судились, и всегда в итоге они извинялись. И «Республика», и «Черновик». Когда неправы, мы судимся. А как по-другому?
Восстановление города после КТО
– Саид Джапарович, часто, к сожалению, в Махачкале проводились спецоперации. В последние два года их стало меньше, но всё равно были. Это контртеррористические операции, в ходе которых применялась, в том числе, тяжёлая техника, тяжёлые вооружения, разрушались дома, гибли люди.
Это, как я понимаю, всё ложилось на город. Вот если при КТО квартиру разрушают боевики, подозреваемые. Зачастую нам показывают не подсудимых, а просто трупы людей и говорят: «Это вот опасные преступники». Скажите, как город реагирует на такие вещи? Ведь фактически на территории города ведутся боевые действия периодически?
– У нас есть Угрозыск, МВД и ФСБ. И они в любое время нам дают знать, когда начинаются спецоперации. У нас есть замглавы по безопасности. К нему закреплены все коммунальные службы: электричество, газ, тепло, вода. Мы выключаем все коммуникации, чтобы могли провести спецоперацию.
После спецоперации приходят федеральное МЧС, наши службы, оценивают ущерб. И через МЧС мы предоставляем информацию, чтобы всё восстановили. Если люди срочно ремонтируют всё из своих денег, то мы создаём условия, а когда получаем федеральные деньги, отдаём им.
– А есть примеры, что не восстанавливаются дома, что люди жалуются на это?
– Бывают задержки. Но чтобы вообще не восстановили, такого нет. Может быть неправильное оформление. Такие моменты есть, их очень много, поэтому сказать сейчас, что стопроцентное восстановление, я тоже не могу. Но много всего восстанавливается.
Нету жалоб на федеральные органы: они очень активны, всё делается совместно с нами, сообща. Где-то задержались, где-то неправильно оформлено, переоформлять приходится, документы заново готовить – такие моменты есть, конечно. А так, чтобы категорически отказать – такого нет.
Имамы, «опозорившие Расула Гамзатова»
– Саид Джапарович, Дагестан является одним из самых религиозных регионов. Большинство населения Дагестана – это мусульмане. Причём мусульмане разных толков. Принадлежащие к разным тарикатам и джамаатам. У даргинцев свои традиции. Причем, как я понимаю, в Избербаше и в Губдене традиции разные. Короче говоря, Дагестан разнообразен. Но всё концентрируется в Махачкале. В Махачкале очень много мечетей.
– Сорок четыре. И сорок четыре имама.
– Да, такого количества мечетей нет, наверное, ни в одном городе Российской Федерации. Есть духовные заведения. К вам, наверное, по-прежнему приходят люди и говорят: хотим построить мечеть. Как вы решаете такие вопросы?
– Где возможно, разрешаем, где невозможно, объясняем, что это невозможно. Но каждый второй хочет строить. Каждый второй говорит: дай мечеть построить. Приходят, говорят: вот я готов мечеть построить, дай землю. Получает землю, потом начинает деньги собирать. Попрошайничает. Такие тоже моменты есть.
Когда начали всё это строить, наш Успенский собор был брошен. Русские начали обижаться: мечети строят, а церковь заброшена. Мы церковь отреставрировали, обновили полностью. Золотыми буквами расписали, как в Москве, и сдали.
– А епископ будет в Махачкале жить постоянно?
– Да.
Вы знаете, у нас всегда была дружба. Единое было такое мусульманское управление, единое мнение было по исламу. Но вот внутри мусульманского общества разделились традиционный ислам и новый, как бы чистый ислам. Вот эту разницу придумали и начали под прикрытием ислама воевать.
Я собрал этих сорок четыре имама и спросил: что вам надо, чего вам не хватает? Почему вы митингуете? Один раз они митинговали здесь возле памятника Расулу Гамзатову. Опозорили Расула Гамзатова. Всемирно известный был человек, а они на памятник полезли.
Саид Амиров и муфтий республики Дагестан Ахмад-хаджи Абдулаев на встрече с духовенством республики
В мечети организуют производство. Один стал там выступать: по исламу, дескать, то нельзя, это нельзя. По Корану. Я дал всё высказать, а потом спрашиваю: в мечети можно производить или другую продукцию? Это категорически нельзя! Они и сами говорят. Я говорю, а почему тогда, когда митинговали у памятника Расулу Гамзатову, из мечети вытаскивали лозунги? У вас там что, говорю, производственный цех открыли? Это можно?
Вы вышли на митинг, деревья там поломали. Растоптали зелёную зону. Полезли на плечи Расулу Гамзатову. Это позор. Вы что делаете, ребята? Кто вам мешает молиться? Если даже чистый ислам. Если традиционный ислам. Как хотите, так и назовите. Если вам надо молиться в сторону моря, в сторону моря молитесь. Если надо в сторону гор, молитесь в сторону гор.
Оружие не берите. На митинги не ходите. Прекратите этой всей ерундой заниматься. Какие вопросы у вас есть – я вам решу. Если я не смогу решить – обратимся к президенту. Но в Махачкале прекратите это.
После этого на митинги они не выходили. Даже когда сейчас был вопрос про Магомедова, и некоторые выражали желание выйти на митинг и защитить Магомедова…
– Чиновники ведь тут стояли у вас…
– Да, стояли. Ну, они пришли, но Магомедсалам Магомедалиевич сказал: не надо мне митинг, не надо на митинги прибегать. Я встречусь с президентом России, обговорю все вопросы. А так желающих много было. Те и другие хотели. Это для них праздник: и на митинг выйти, и выступить, взять микрофон, пар пустить. И кого-то оскорбить.
Русский вопрос
– Вы коснулись темы русского православного населения. В Махачкале есть один храм. Это старый ещё храм, который вы отреставрировали. Вместе с тем русских в Махачкале достаточно много.
– Было много, сейчас мало. В 90-е годы многие уехали. Сейчас даже обратно многие просятся, но они, когда уезжали, продали свои квартиры, своё жильё, а сейчас купить или выдать с нашей стороны нет возможности. Если бы мы сейчас им квартиры выделили, они бы вернулись.
Многие, да не то что многие, 99% русских, которые в Дагестане жили, нигде больше не уживаются. Они хотят вернуться обратно. В 90-е годы была неразбериха, немножко испугались, начали уезжать. Потом мы начали их уговаривать, приглашать, предлагали их на работу трудоустроить, храм Успенский отреставрировали. В таком духе, как-то их приблизили. Я встречался с покойным Алексием Вторым, потом с Кириллом Святейшим. Обговаривали, как поддержать республику. Они нам прислали владык, мы с ними работали.
Мы поставили памятник русской учительнице, русской интеллигенции. Первая учительница в Дагестане была русская. Тогда наши деды и прадеды не знали азбуку. Первый доктор был русский, первый дорожник и железнодорожник был русский. Это люди, которые нам дали образование, культуру обучения.
Памятник русской учительнице в Махачкале. Фото: Artem Rusakovich
И когда начали здесь некоторые посланцы из Чечни в 90-е годы и в начале 2000-х митинговать и говорить «давайте от России отделимся», я выступил и сказал: «Слушайте, вы куда собираетесь отделяться? Вы что хотите здесь образовать?». Северо-Кавказское государство образуем, говорят.
Я тогда ответил: «Мы, люди, находимся в составе России. От русского народа, начиная с 1917 года, мы получили образование, культуру, воспитание. Если наши дети и внуки это забывают, давайте примем решение, и здесь от всего города построим мемориальный комплекс представителей русского народа, потом памятник учительнице. Потому что мы все мы, экономисты, юристы, прошли через русских врачей и учительниц».
И мы провели большую работу по убеждению людей в том, что мы должны быть в составе России. Только в составе России. Нам Россия всегда помогала, нас Россия содержала, нас Россия обучала. Других вопросов здесь не должно быть. Однозначно. Памятник Петру I поставили.
И как-то всё стабилизировалось у нас. Мы этими нашими действиями поддержали русскую национальность, русский народ, и сплотили верующих – вокруг отца Николая, а неверующих – в других местах.
Русские представлены и в правительстве, и на уровне города. Заместитель главы города – русская женщина: очень опытная, ранее работавшая в комсомоле, в партии. Все эти русскоязычные вопросы я через неё решаю. Очень много школ русских у нас. И в Махачкале есть, и в других местах есть. Стараемся сохранить квоты для русских. Чтобы у них было место для русских, куда им обращаться.
– Саид Джапарович, спасибо вам большое за интервью. Конечно, есть ещё масса вопросов, но, мне кажется, основные темы, в том числе острые, политически-актуальные мы осветили. Может быть, вы сами хотели бы какие-то вопросы поднять?
– Мы почти все вопросы затронули, и я ответил. Остаётся только пожелать вам здоровья, успехов. Чтобы вы также активно принимали участие в наших делах. Вы интересуетесь, хотите, чтобы был мир, дружба на Кавказе, и, в том числе, в Дагестане. Вам большое спасибо.
– Спасибо.
Источник: http://kavpolit.com/rukovoditel-dolzhen-byt-blizko-k-narodu/