Глава Администрации Махачкалы Саид Амиров – один из самых влиятельных политиков Дагестана. Многие даже считают, что самый влиятельный, и предрекают ему победу на выборах главы республики в 2015. Впрочем, сам мэр пока не спешит обнародовать свои политические планы.
— Саид Джапарович, вы пришли в политику из кооперации – в перестройку вы возглавляли Дагпотребсоюз. Что дал вам этот опыт – навыки рыночной экономики?
— В 1971 году я пришел в кооперацию работать грузчиком, прошел все ступени в организации. Стал председателем правления «Дагпотребсоюза», проработал в этой должности около трех лет. Потребкооперация была мощной структурой – у меня работали 23 тысячи человек.
Вообще для развития кооперации у нас было много возможностей. Если в городах торговлей занимались в основном государственные магазины, то мы работали не только в городах, а и в селах, в районах.
— Но вы занимались и производством?
— Да, начиная с хлеба. Также потребкооперация занималась хранением и переработкой – овощей, фруктов. Были винные цеха, разливали минеральную воду, лимонад. У нас были свои секции во всех районах – производство, переработка, торговля.
У нас пайщики были собственниками – например, десять человек собрались, устроили магазин.
— Пайщики много зарабатывали?
— Если ты хотел много зарабатывать, нужно было быть пайщиком в разных местах.
Торговля была обширная. Поступали и импортные товары, которые были в дефиците – и на этом пайщики могли зарабатывать. Ведь, например, телевизор, который стоил тысячу рублей, можно было продать за пять. В магазинах ведь ничего не было. Импортные рубашки, которые нам поступали, чтобы распределить, нужно было идти в обком партии. И не дай Бог чего-нибудь утаить – в обкоме сверяли спецификацию, которую они получали с той, что приходила нам.
— Первые советские подпольные миллионеры вышли ведь из потребкооперации?
— Да нет, так обогатится могли только те, кто прятал дефицитный товар, и потом перепродавал его – вспомните дело московского Елисеевского магазина. А так в торговле все сводилось к перераспределению – была разнарядка от обкома, в какое районное отделение отдать рубашку, в какое дубленку. Так что ты, вроде как бы и начальник, а как бы и нет.
— Все было сильно централизованно?
— Конечно, все было организовано, централизованно. Над нами стоял Центрпотребсоюз, был и Роспотребсоюзы, были планы – когда, сколько и куда должна произойти отгрузка товаров. В горные районы мы должны были летом завести муку, рис, керосин, спички – зимой туда было не добраться, тогда еще и дорог нормальных не было. Так что мы должны были знать все потребности, каждого района. Правительство РСФСР выпускало постановление, где было все расписано – сколько мяса нужно Дагестанскому потребсоюзу, сколько лука я должен отгрузить в Пермскую область. И все нужно было успеть завести в срок – не дай Бог опоздаешь!
За нарушения строго наказывали – сразу в обком партии (это как раз то здание, где мы сейчас с вами сидим). Кстати, долгое время я был единственным беспартийным руководителем потребсоюза.
— Почему вас не принимали в партию?
— Ну тогда в первую очередь брали крестьян и рабочих, в партию была очередь. Вот я три года и был исполняющим обязанности председателя Дагпотребсоюза – нельзя было быть руководителем, не будучи партийным. А в партию меня три года не утверждали на обкоме – сделали кандидатом в члены КПСС и три года не переводили.
Но при этом потребкооперация была единственным органом, где выбирали руководителя. Там была демократия, пайщики сами выбирали своего начальника.
— Что сейчас представляет собой потребкооперация?
— Мало что осталось, но что-то сохранилось, тысяч пять человек, наверное, там работают.
— Пригодился ли потом опыт, полученный в потребсоюзе?
— Любо опыт полезен, где бы он ни был. Чабановал в кошаре – хорошо, грузчиком был – тоже хорошо, министром был – и это хорошо. Рано или поздно любой опыт пригодится. Как руководитель будет знать, как работается его подчиненным, если он сам не поработал в животноводстве или рабочим. Без этого опыта ты не будешь знать, что хочет человек. И сегодня как мэр, я должен знать беды, боль людей, в чем они нуждаются.
Сейчас важно детьми заниматься, их здоровьем, досугом. И у нас есть программа по дворовому футболу и волейболу. Еще лет пятнадцать назад мы устроили спортплощадки во дворах. Через них уже прошли десятки тысяч детей. Для многих это стало стартом в большой спорт. Организовали шахматный клуб, на открытие которого пригласили Карпова. Все это и создает интерес к спорту, и занимает детей в свободное время.
Решаем проблему с нехваткой детских садов. Детей в городе очень много, рождаемость высокая, а дошкольных учреждений гораздо меньше.
— В 1991 году, когда вы стали вице-премьером, в Дагестане, как и по всему Союзу, начался развал промышленности и всех экономических связей. Производство остановилось…
— У нас в республике было много заводов, большей частью оборонных. Для маскировки они производили и какую-нибудь гражданскую продукцию, но 90 процентов у них было военной. Когда начался развал СССР, заказы резко сократились, и на заводах, где работало по 10-15 тысяч человек, осталось по 500-1000 работников. Были попытки перейти на товары народного потребления, но из-за обилия импорта ничего не получилось…
— В этот период вы курировали экономику в Дагестане?
— И экономику, и промышленность, и социальный блок. Это были сложные годы. У людей не было работы, выходили на площадь учителя, по восемь месяцев не получавшие зарплату. Была одна мечта – вовремя хлеб и молоко завести.
Многие покидали республику…
— В основном русские?
— И русские в том числе, но и другие также уезжали – потому, что нужна была работа. А не потому, что плохо жили. У нас на Кавказе еще сохранилось взаимоуважение, помощь. Здесь тебе соседи не дадут умереть с голоду .
Некоторые из русских, уехавших в 90-е годы, сейчас возвращаются – тем, кто родился и прожил в Дагестане, не могут жить в другом месте.
— В те годы вам начали угрожать. С чем это было связано?
— Потому что я т.н. крутых никогда ни сюда в кабинет не пускал, ни домой. И угрозы их никогда не воспринимал, просьбы их я не выполнял. Ни когда был вице-премьером, ни когда стал мэром. Им такой человек не нужен – им нужен тот, кто их погладит, кто будет выполнять их поручения и просьбы. А я на это никогда не шел и не пойду.
— Потом на вас стали охотится, вы пережили 18 покушений…
— Другого же нет. В 90-е годы как было в городе – два крутых могли встретиться, выйти из машин посередине дороги и стоять, обниматься. А за ними машины выстраиваются, троллейбусы – и пикнуть никто не мог, застрелят. Когда я стал мэром, я эти вещи прекратил: или успокойтесь или за решетку.
— В 1998 вы стали мэром, но по-прежнему занимаетесь не только городскими делами..
— Но ведь я еще и возглавляю ассоциацию глав муниципальных образований республики. Но главное, конечно, это город.
— Население Махачкалы с тех пор выросло в два раза?
-Да, выросло, но в основном не за счет рождаемости, а миграции. Но этого недостаточно, на мой взгляд, в масштабах всей республики и России. Стране требуется рост населения. Огромные пространства, а людей все меньше. Большая смертность. В Москве тоже население растет с каждым годом, но в основном за счет миграции…
— Не только – в Москве последние годы рождаемость выросла, многие семьи рожают вторых, третьих детей…
— Но кто рожает? Сомневаюсь, что много рожают коренные москвичи. Можно поднять статистику и посмотреть. Сейчас в городе не модно рожать, не хотят проблем и забот с детьми. Все хотят прожить молодость для себя, а потом оказываются, как та стрекоза из басни.
В последнее время много делается для увеличения рождаемости – в городе появились новые родильные отделения.
— Сейчас в республике начинаются новые большие экономические программы – строительство туристического кластера в Матласе и на побережье Каспия. Это большие федеральные и частные инвестиции. Одна из главных их целей – создать рабочие места, чтобы люди не уезжали из Дагестана. Вы согласны с тем, что ставку нужно сделать именно на туризм, а не на развитие других отраслей экономики?
— Конечно, было бы хорошо, если бы снова заработали те двадцать больших заводов, и люди снова могли обеспечивать свои семьи. Сегодня они вынуждены уезжать в другие регионы, искать работу – они же специалисты, они не могут помидоры выращивать. И наша молодежь разъезжается в Москву, Ставрополь, другие крупные города. Там не всегда все гладко бывает. Возникают конфликты. Поэтому правильно говорит Путин, что на Кавказе надо создать рабочие места, чтобы люди работали у себя дома.
Так что нужно развивать и туризм, и производство, и сельское хозяйство, чтобы молодые люди могли ходить на работу, чтобы была безопасность, и люди возвращаться домой.
— Одним туризмом не вытащить местную экономику?
— Конечно, это часть, десять процентов. Главное – нужно развивать сельское хозяйство, восстановить агропромышленный комплекс. Людей нужно вернуть на землю. В республике огромная база для животноводства, переработки продукции, растениеводства, виноградарства. Нужно вернуть кадры в хозяйство, вернуть свои продукты на прилавки. Сейчас много импорта – яблоки возим из Ирана, груши из Турции. Рыба «ушла» в Казахстан. Надо заниматься воспроизводством рыбы, а не зацикливаться на ее охране. Чем больше охраняют рыбу, тем ее меньше. Я вообще бы разогнал рыбоохранные структуры – от них вреда больше, от браконьеров. Те много не выловят, а у этих рефрижераторы, холодильники.
И вообще сократил бы количество надзорных организаций, количество контролеров. Они не дают нормально развиваться мелким предприятиям, встать на ноги.
— Зато там удобно выращивать коррупцию…
— Именно в них возможности для коррупции, у них есть сила и полномочия. Понятно, что есть проверяющие органы – прокуратура, КРУ, ФСБ, МВД… Но у нас 23 проверяющих организации. Я предлагал в городе устраивать комплексные проверки, чтобы пресечь поток проверок. Так мне кажется удобнее предприятию — выделить определенное время и отчитаться за все. И возможностей меньше «договориться» в обход, когда несколько не связанных организаций проверяют. Но не хотят проверяющие так работать.
— Вы тоже запускаете свой проект, связанный с туризмом. Ведь в планируемом новом пригороде «Лазурный берег», кроме жилья будут и отели?
— Да, это будет жилой, оздоровительный и туристический комплекс. После завершения его строительства будет создано 35 тысяч рабочих мест.
В том числе и в рамках этого проекта сейчас мы строим тоннель для нечистот вдоль побережья Каспийского моря. Это подземный туннель глубиной в 35 метров и длиной в 17 км. На конце тоннеля строятся водоочистные сооружения, к ним будут самотеком, под высоким давлением подходить нечистоты Махачкалы и Каспийска. На выходе из очистных сооружений будет чистая техническая вода, пригодная для использования. Таким образом, мы очистим и оба города, и побережье.
Кстати, в Махачкале решена проблема с водоснабжением населения. Было время, когда воды не хватало, были перебои: когда я стал мэром, на всех встречах у меня просили только одного – дай воду. Сейчас в городе достаточно воды для каждого жителя, мы ее подвели из расчета на миллион населения. Поэтому сейчас, когда появилась вода и дороги, уже о другом говорят: дай детские сады.
Их действительно сильно не хватает – но ведь население выросло в два раза. Официально в городе проживает 712 тысяч человек, и неофициально еще около 100-200 тысяч. Мы сейчас все коммуникации – газо, водо, электро – меняем , и делаем из расчета на 1 миллион населения, с запасом.
— Достигла ли Махачкала предела численности населения?
— Мы сейчас готовим город под миллионное население – если жителей будет больше, то развиваться городу будет тяжело. Нет территории. Сейчас вокруг города есть несколько поселков, мы постепенно входим на их земли. Сейчас нам уже передали их, так что у Махачкалы теперь территория в 60 тысяч квадратных километров. Уже там развиваем городские коммуникации, строим школы, детские сады. Фактически срастаемся с Каспийском на юге и с поселком Сулак на север.
— Реально ли, что Каспийск включат в состав Махачкалы?
— Об этом много говорят. Это, наверное, неизбежно, но когда это будет. Сейчас мы реконструируем трассу Махачкала – Каспийск, делаем ее четырехполосной. Уже в сентябре пустим между городами муниципальный транспорт, троллейбус, сейчас его нет, только на такси можно добраться.
— Почему именно троллейбус – экологичней?
— И чище, и троллейбус на проводах, он на другой маршрут не уйдет.
— Вас, как и других чиновников, в Дагестане многие критикуют, в том числе и в прессе…
— Во многом народ просто стравливают друг с другом. Например, в этом году я взял 28 объектов для создания полутора тысяч рабочих мест. Об этом ни одна газета в республике не пишет. Зато о любом происшествии, хулиганстве пишут наперебой, кто быстрее. Вот срубили деревья – и тут же устроили такой шум, газеты соревнуются между собой, преувеличивая количество вырубленных стволов, говоря о какой-то застройке. Но мы же поймали вырубщиков, и осенью они посадят в несколько раз больше, и ничего там строится не будет. Можно меня сколько угодно обзывать, но если я построил столько всего, как же можно этого не замечать? Того, что построены школы, дороги, что Махачкала развивается?
— Чем вы объясняете такое отношение?
— Они хотят, чтобы им платили деньги, тогда они будут писать о нас хорошо. Я считаю, что это больная группа в журналистике.
— В республике продолжается раздувание конфликта между суфиями и салафитами, в том числе между молодежью и старшим поколением. Стало уже привычным, что молодежь уходит в леса.
— И здесь со стороны прессы есть разжигающие действия, но и проблема эта есть, к сожалению.
— В чем главная причина? Социальное недовольство или…
— Определенная доля недовольства будет всегда. А чтобы все были довольны, нужно работать сообща, вместе, всем органам власти – республиканским, муниципальным, МВД, социальным службам, общественности. В 90-е годы все слишком запустили, сразу все вопросы решить невозможно, но надо их решать.
Сейчас в республике много силовиков из других регионов, но что они могут сделать без помощи муниципалитетов, они же не знают всех тонкостей ситуации? Есть очень грамотные работники, но их же нужно направлять, иначе они будут как слепые – в каких-то районах у них есть своя агентура, но им нужна помогать. Если же мы будем уходить от них, говорить, что «мы не стукачи, не агентура», то ничего не получится. Мы должны вместе работать, давать информацию правоохранительным органам, не должны их обманывать.
Если силовики работают одни, то они могут пойти в неправильном направлении. Погибнут люди, будет невосполнимый ущерб, и итог может быть совсем не тот, что мы хотим.
Сейчас МВД и власти работают более согласованно, и уже появились подвижки.
— Тем более, что много говорят о том, что все знают, кто конкретно шантажирует коммерсантов, присылая им флэшки с требованием платить, но их никто «не берет».
— Вот именно поэтому силовым структурам нужно помогать.
— В Дагестане специфическое устройство власти. Есть сильные мэры – в Махачкале, Дербенте, Хасавюрте… Как бы кто к ним не относился, все признают, что они держат ситуацию…
— Да есть сильная власть на местах, и это правильно. Если бы мы не держали ситуацию, она стала бы неуправляемой. Должен быть порядок.
— С мэрами понятно, но в Дагестане традиционно была не слишком сильная региональная власть, во многом даже можно сказать, что республика управлялась коалицией. Но в 2015 у вас должны будут пройти первые всеобщие выборы главы республики (раньше главу Дагестана выбирал местный Госсовет, затем назначал президент России). Могут ли эти выборы привести к нагнетанию ситуации, в том числе межнациональной?
— Ничего не будет. Во многом все эти опасения преувеличены. Выборы в Дагестане пройдут не первый раз, выбирали и мэров – только у нас в Махачкале с 1998 года выборы проходили уже четыре раза – и депутатов. Народ знает за кем идти, кто им больше нравится, кого избрать. Нужно дать людям самим определится.
— Вы сами будете баллотироваться?
— Пока что я такого решения не принимал. Не думаю об этом и не готовлюсь. Посмотрим, какая по жизни будет необходимость, время покажет, подумаем.
— О вас говорят как о человеке, который если выдвинется, то непременно победит…
— Одни так говорят, другие совсем наоборот.
Сейчас у нас есть глава республики. Он человек молодой, новый. Его нужно поддержать, дать возможность реализовать планы и программы. Есть у него хорошие программы. Мы его поддерживаем. А потом посмотрим.
— Каким на ваш взгляд должно быть устройство власти в Дагестане – в частности, должны ли быть расширены полномочия главы республики?
— Тех полномочий, что есть сегодня, хватает. Тому кто хочет и может работать, тому полномочий хватает. Зачем придумывать что-то еще?
— Но есть пример Чечни, с которой часто сравнивают Дагестан. Там Кадыров, наделенный Кремлем неформальными особыми правами, всех «построил», добился быстрого развития республики. А в Дагестане власть все-таки устроена по клановому принципу.
— На Кавказе всегда хотели иметь сильную руку. Но ситуация в каждой республике, действительно, своя. И сегодня многие, наоборот, недовольны, когда их сильно прижимают, насильно заставляли. Достаточно, чтобы уважаемый человек сказал, его будут воспринимать
Сильная рука всегда нужна. Не только на Кавказе. России тоже, поэтому мы и пошли за Путиным. Зная, что у него характер, что он сильный, целеустремленный. Если бы Россия не была нужна сильная рука, то за кем-нибудь другим народ пошел, за предпринимателем, например. Но России сегодня угрожают и Запад, и Восток, и нужна сильная рука.
Но один человек не может все сделать. Он дает направление, но нужно, чтобы мы его поддержали. Если муниципалитеты не будут исполнять задачи, никакая сильная власть сверху не поможет.
— Насколько сильно, по вашему мнению, влияние салафитов на махачкалинскую молодежь?
— Такого, чтобы к ним все побежали, как они говорят, конечно, нет. Есть определенная часть людей, которая уходит к ним.
И, конечно, там подбирают контингент, обрабатывают психологически. Неполноценных подбирают. Им обещают рай на том свете, и они соглашаются умереть. Но ведь полноценный, нормальный человек не пойдет взрываться, одев пояс. Кто в здравом уме пойдет убивать людей, тем более свою родню? А мы знаем случаи, когда убивали собственных отцов.
Есть приезжие извне, из арабских стран – ассы, острые на язык. Есть среди них и наши, получившие там образование, которые выполняют чей-то заказ, получая за взрывы огромные деньги.
Мы, власть, плохо работаем по линии идеологии, воспитания – начиная с садика и школы и до вузов. Мы отстаем. А нужно работать с молодежью, объяснять, предостерегать, чтобы они не слушали провокаторов, не подписывались на такое.
Старую, коммунистическую идеологию мы не признаем. И новой не предложили. Старое забыли, и новое не учим. Образовался вакуум. Вот его и нужно заполнять.
— В последнее время в Дагестане много споров вокруг Комиссии по адаптации для боевиков…
— Я ее не признаю, и считаю неправильной. Она себя не оправдывает. Зачастую, люди прошедшие через комиссию, оправдавшиеся, возвращаются обратно в подполье. Я в ней участие не принимаю, там есть силовики, но многие из них тоже против. Она не оправдывает себя. Я бы ее ликвидировал, будь моя воля. С ними нужно по-другому поступать.
— Как?
— Я знаю. Но вам не скажу (смеется).
— То есть вы считаете, что нужно вести борьбу, уничтожать…
— Была б моя воля, я б с ними по-другому поступал. Но сейчас кого-то учить и чего-то говорить на эту тему бесполезно.
— А что вы думаете о тех страхах, что раздуваются в Дагестане на тему, что после Олимпиады-2014 года в республике начнется едва ли не война?
— Сегодня разные группы, преследующие свои цели, запускают различные слухи. Они специально запугивают, пытаются нарушить тот хрупкий мир, что у нас есть, настраивают людей. В любом случае, ни Москва, никто другой в стране не заинтересован сделать плохо Кавказу. Главное, чтобы мы сами себя вели нормально.
А если мы будем убивать милиционеров, друг друга убивать, то, конечно, кто-то должен навести порядок – или Путин, или глава республики. Кто-то же должен принять меры, навести порядок. Нужно успокоится, а у нас сегодня убивают милиционера, завтра депутата, послезавтра – полицейского (буквально во время нашей беседы смертница взорвала шейха Саида Эфенди Чиркейского – П.А.). Сколько можно терпеть? Конечно, и у руководства в центре могут появится нехорошие мысли. Так что нам надо самим навести у себя порядок, и отчитываться перед руководством о том, что мы можем сохранить мир.
Думаю, до плохого дело не дойдет. Люди у нас сознательные, грамотные, выводы сделают. Большинство хочет жить мирно. Любая война все равно заканчивается за столом переговоров – мы до этого не будем доводить. Мы постараемся здесь навести порядок.
Источник: http://kavpolit.com/ya-krutyx-nikogda-k-sebe-v-kabinet-ne-puskal/